— Хватит, просил уже, — ответил Суванджан, перепрыгивая через забор.
— Забери своих баранов! — чуть не плача, кричала Айсулу. — Что я тебе, прислуга смотреть за ними?
Но Суванджан молча скрылся за утесом,
...Бабакул выслушал сына с нахмуренными бровями. Но в конце рассказа не выдержал и улыбнулся.
— Я думал, ты ребенок. Оказывается, старик Джанизак больше ребенок, чем ты.
На следующий день утром Бабакул отправился к Джанизаку. Когда Айсулу, вскипятив чай и приготовив обед, вышла во двор, Бабакул сказал:
— Внучка твоя уже совсем взрослая стала.
Джанизак понял намек Бабакула.
— Для твоего большого, но дурного сына у меня нет внучки, — отрезал он.
— Не забудь свои слова, аксакал![25] Иначе я всем скажу, что ты на старости лет стал обманщиком, — пошутил Бабакул,
Друзья долго сидели за достарханом, вспоминая прошлое. К вечеру Бабакул, распростившись с Джанизаком, отправился в путь, погоняя своих баранов.
Поднимаясь к стойбищу, он встретил Шербека и Нигору. На их вопрос: «Где был?», он ответил; «Здесь, недалеко». Не говорить же им, что потеряли породистых баранов. Это же позор для чабана! Но Шербек, наверное, понял. Ну и пусть! Сам виноват: сказал, чтобы пасли отдельно, а чабана не дал.
«Прощай и этот день», — сказала про себя Нигора. Она села на кошму перед шалашом, вытянув ноги и только сейчас почувствовала усталость. Весь день она ездила по стойбищам, делая чабанам прививки.
Напротив вершина горы была залита лучами заходящего солнца. Вот оно опустилось за горизонт и окрасило облака в алый цвет. Только что сиявшая природа нахмурилась, как будто готовилась совершить нечто величественное.
Нигора сидела неподвижно, прикрыв глаза, а когда через несколько минут открыла — увидела желтые злые собачьи глаза, устремленные прямо на нее.
— Каплан, Каплан, мы ведь с тобой старые знакомые, — заискивающе сказала она.
Собака медленно подошла к Нигоре, завиляла хвостом и легла у ее ног, будто выражая свое доверие.
Шелест травы, топот копыт по каменистой земле и ласковое блеяние ягнят слились в один мягкий, успокаивающий шум. Ветер, дующий с Кашка-тава, доносил терпкие запахи трав. Вскоре показался Шербек. Он стреножил коней и, понурив голову, поплелся к шалашу.
«Как он устал, бедный, — подумала Нигора. — Легко ли взвешивать каждого ягненка на каждом стойбище, определять сорт шерсти, лечить разные заболевания. Да еще распределять пастбища между чабанами, выслушивать их жалобы. Да, работать в горах, оказывается, не только интересно, но и трудно».
