Деревня пуста. Дома стояли вкривь и вкось. И где-то вдали, около бригадирова дома, ходил теленок с длинным нечистым хвостом. Зеленая муха летала над коровьей лепешкой рядом, неподалеку от Викентия. Тяжелый зной полыхал на дороге. Лежать на засохшей грязи было неловко, и Викентий не мог понять, как он мог выбрать такое неудобное место.
И вдруг три девушки появились перед ним. Их пышные юбки заполнили деревенскую улицу, а стройные ноги в белых туфлях ступали уверенно и твердо, как по паркету. Какой-то свежестью повеяло на Викентия, жара пропала, дышать стало хорошо. Он приподнялся на локтях.
— Сколько времени, скажите? — спросила одна из них, черноволосая и черноглазая.
— Времени? — Викентий покачал головой, и тяжелые раздумья навалились на него. — А вы куда идете?
— В театр.
Викентий снова покачал головой.
— Нету никакого времени и никакого театра. Это же деревня.
— Да вот же он перед тобой. А людей разве вы не видите?
— Не вижу. Тут одна только дорога, лес да вон теленок около бригадирова дома.
— Так ведь он слепой, — с жалостью заметила одна из них. — Он ничего не видит.
— Удивительно, как он только нас заметил.
— Я не слепой! — закричал он в каком-то отчаянье. — Возьмите меня с собой. У вас нет лишнего билетика?
Но они пропали. И Викентия обуял страх. Он проснулся в поту у себя на кровати и подумал: «Неужели я слепой? Вот уж, ей-богу, ерунда. А может, они имели в виду внутреннюю слепоту?»
Между тем в сенях затопало, и появился Иван Данилыч. Викентий свесил босые ноги с кровати и улыбнулся вошедшему.
— Здорово, Викентий!
— Привет!
— Собирайся-ка давай.
— Куда это?
— Дорогу делать. Субботник у пас.
— А зачем?
— Как это зачем? Давай бери лопату, пошли.
— А я к реке идти собирался.
— Река не убежит.
Дорогу делать пришли хотя и не все, но многие из пестровцев. И Танька пришла, и Зинка, которая все время зевала. И мужиков достаточно. Председателева машина тут же стояла в тени ольх.
Речка Ольховка мурлыкала под мостом, как котенок, мужики сидели под пихтой, курили да разговаривали. Не о дороге, правда, а о том, как у Митьки сорвалась вчера щука с весло размером.
— Это та самая щука, — сказал Никон. — Она в этом плесе всегда живет. Какого-то года запуталась у меня в сетях, дак замотал я ее и веревкой связал. Батюшки, как взовьется, проснулась, видно, шельма, и лодку опрокинула. Схватился я за лодку, едва не утоп.
— Та самая, — согласился Иван Данилыч. — Та самая, которая у дедушки моего теленка утащила.
