— Ври давай, — сказал Никон. — Как это утащила?
— За ногу, как еще! — рассердился вдруг Иван Данилыч.
Но тут не дали ему доврать, все снялись со своих мест, чтобы посмотреть, как самосвал вывалит камешник на дорогу. Вывалили, получилась большущая куча, и все кинулись на эту кучу с лопатами и раскидали ее вмиг по дороге. И уж снова хотели уйти под пихту беседовать, как прилетел трактор с тележкой, в которой поблескивал влажный камешник.
Председатель поехал за бульдозером, так как тот чего-то замешкался. До позднего вечера делали дорогу. И Викентий среди людей.
Дома он с удивлением рассматривал волдыри на ладонях, а пенсионерка Елисавета заметила:
— Надо было рукавицы надеть.
— Ничего, — сказал Викентий. — Пускай.
Приближались праздники, какие-то суеверные пестровские праздники. Дивная девушка прогарцевала тут на жеребце мимо Викентиева крыльца. В сапожках была она, в белой-пребелой блузке, из которой вздымалось смуглое каленое тело. Викентий так и вздрогнул. А тут Елисавета случилась на крыльце, вышла с помоями.
— Ты чего тут ездишь мимо крыльца-то моего? — в шутку забранилась пенсионерка. А тут и Егориха подхватила костыль, сама в старых валенках, бежит, кричит:
— Держи ее, держи цыганку эдакую! Держи, Елисавета! Ха-ха-ха! Здравствуй, Анюта!
— Здравствуйте! — отвечала всадница, да таким густым голосом, что Викентий второй раз вздрогнул. И ноги свои длинные подобрал, неловко стало за свои ноги.
Анюта весело болтала с бабами, а Викентий таращил глаза. «Ну и девушка», — изумлялся он. Глаза у всадницы были синие, а черные волосы коротко острижены.
«Вот хорошо, что есть такая девушка на свете, — опять подумал Викентий. — И на лошади ездит. Это тоже хорошо. И голос такой басовитый, не писклявый».
Зыркнула всадница на Викентия, попрощалась со всеми и ускакала галопом.
— Вот цыганка, — сказала Егориха с улыбкой, — Гли-ко, леший ее носит как.
— Да ведь лучше парня всякого на лошади сидит, — одобрительно сказала пенсионерка Елисавета. — А ты, Викентий, умеешь ли на лошади-то?
— Не пробовал.
Бабы стали говорить, что, мол, нынче все больше на колесах молодежь, на мотоциклах летают. Один треск да дым от этих мотоциклов. Ну да ведь зато сена не едят.
А Викентий вспоминал. В какие-то далекие поры, весна вот как случится, так и идет Викентий с Николкой на огород лук мороженый искать. Он сладкий, мороженый-то лучше сахару. Найдут луковицу и тут же схряпают.
И утечет Викентий по реке вдохновения вспять, в свое прошлое, где все сказка и все правда, и станет он снова маленьким мальчиком. Как хорошо опять стать маленьким, где даже обиды и горе в каком-то призрачном, золотистом солнце. И ему кажется, что на всю жизнь он остался босоногим деревенским мальчиком, одетым в рубище и выброшенным в теперешнее бойкое время, где все блестит, и сверкает, и торопится…
