А ждать, оказывается, тяжело, невесело. Сидишь на подоконнике да смотришь в окно, не идет ли там по дороге отец. Но никто не идет, никто не едет.
Видит Васька лес, Веркину избу. Ворона по крыше ходит. Курица рот раскрыла, пить хочет.
— Бабушка, курица пить хочет, — доложил Васька.
— Ну-у.
— Что ну?
— Не знаю я ничего, — в сердцах сказала бабушка. У нее, видно, плохо сметана сбивалась. — Напои.
— Из лужи напьется.
Верка вышла на крыльцо, куда-то пошла. В огород, лук рвет.
— Верка-а!
— А-а!
— Пошли купаться.
— Пошли.
Васька вылез из окошка прямо на улицу. Верка отнесла лук в избу и вышла. Небо все было в облаках, будто коровы пасутся, да разбрелись без пастуха. А самое большое белое облако — бык.
Елки и сосны сверкали в поскотине новыми зелеными шубами, да и старые иголки много раз полоскало дождем, поэтому тоже были как новые.
Из воды не вылезали, наверное, целый час. Продрогли до костей. Васька стучал зубами от холода, выскочил на берег и вьюном полез в горячий песок.
Тут кругом росли ивы и какие-то широкие лопухи, будто зеленые уши торчали из песка.
— Верка, а у тебя кожа куриная, — заметил Васька.
— А у самого, — сказала синяя Верка, вся вздрагивая от носа до шершавых стоптанных пяток.
Васька за зиму вытянулся, шея у него стала длинная, два зуба выпали, и говорить было трудно. Язык все попадал между зубов. Но говорить Ваське хотелось.
— Верка, — сказал он.--Ты знаешь, что нынче утром пришел с войны Андрюха. Без ноги.
— Знаю, — отвечала Верка. — Дай-ка я тебя песком засыплю, скорее согреешься.
— Засыпай.
Верка быстро зарыла Ваську в песок и сама зарылась.
— Верка, давай сходим к Андрюхе. Посмотрим на него.
— Турнет еще.
— Не турнет. У него одна нога. На одной ноге не ускачешь.
Верка вылезла из песка и попробовала скакать на одной ноге.
— Да, не наскачешь, — согласилась она.
— Он себе выстругал ногу, — продолжал Васька. — Дедушка мой видел. Славная, говорит, нога получилась.
Васька встал и тоже попробовал ходить на одной ноге.
— Ладно, пошли, — сказала Верка.
Они окунулись еще по разику. Васька натянул штаны с одной лямкой, а рубашки у него не было. Зачем летом рубашка? Верка пролезла в платье, которое болталось на ней, как на жерди тряпка. И они пошли смотреть Андрюху.
Тот сидел в избе на лавке и курил махорку. С ним были Васькин дед и старик Николай.
— Вернулся, значит, Андрюша, — в который уж раз проговорил Васькин дед. Мужикам, видно, говорить уже надоело, но уходить им не хотелось. Вдруг да еще что скажет Андрюха. — А Евтиха нашего все нет. Убит, наверно.
