И теперь это ему казалось странным.
Кирка жила в просторном двухэтажном доме. Внизу был большой зал, и из него наверх вели сразу две лестницы. Одна — обычная, прямая, — вроде как лесница в подъезде. Другая совсем узкая. Ступеньки в ней закручивались в причудливый рисунок. Когда поднимаешься по такой, и сам всё время кружишься.
В таком огромном доме жило совсем мало людей. Мишка сначала думал, что это только Кирка, её папа и мама. Но как-то на прямой лестнице он встретил женщину в красивом жёлто-сером платье, и она оглядела его оценивающе и строго, так, будто он в чём-то перед ней мог быть виноват.
Кирка ни разу не упоминала, что кроме её мамы с папой в семье есть кто-то ещё. И когда они уселись за уроки в её комнате, он поинтересовался:
— Это твоя тётя?
И показал руками:
— В таком платье?
Кирка махнула рукой:
— Это же мамина помощница!
Мишка даже прыснул от неожиданности. Когда сестра Танька была маленькой, все её хвалили, если она собирала без напоминания игрушки или вызывалась присмотреть за Владькой. Таньку называли тогда «мамина помощница». И она тоже повторяла, хвасталась: «Я мамина помощница!». Сейчас-то её давно так никто не называет, хотя она часто моет пол и может сварить суп. Но это всем кажется само собой. Таньке 12 лет, и ей пора всё уметь по дому.
А эта женщина — она, должно быть, старше Киркиной мамы. Мишка думал: «Как она может быть помощницей — как совсем маленькая девочка?».
Кирка пояснила:
— Ну, да, помощница. Прислуга.
Он вконец растерялся и спросил:
— А как… ты её зовёшь?
— Никак не зову, — пожала плечами Кирка. — Зачем мне её звать? А вообще она Светлана.
Мишка подумал, что надо будет дома рассказать: у Кирки вдоме есть прислуга. А когда расскажешь? Он появлялся дома, когда все уже были сонные. Мама в потёмках говорила: «Там в кухне котлеты». А он был сыт.
А по утрам, когда он собирался в лицей и мама знала, что допоздна его не увидит, она протягивала ему деньги и просила: «Пожалуйста, плати за себя». И он не знал, как сказать, что Киркин папа не разрешает ему платить, и деньги копились — он думал, что как-нибудь незаметно сунет их в мамину сумку.
Кирин отец говорил ему про деньги:
— Не бери в голову.
И он думал, что маме надо будет сказать: «Не бери в голову», но сказать так ей было немыслимо. Разве поняла бы она, как другие люди живут… Как можно жить…
Киркин отец иногда и Мишке казался совершенно непонятным, как инопланетянин. Он был высокого роста — не такой, как её мама, но всё равно он выделялся среди взрослых на улице. При этом у него были широкие плечи — настолько, что он выглядел бы очень плотным и даже грузным, несмотря на свой большой рост — если бы не это ощущение лёгкости, точно он готов был каждую секунду взлететь. От него во все стороны шло дружелюбие, и когда он говорил с тобой, казалось, что он тебе родня и любит он тебя бесконечно. И в то же время ты всегда чувствовал что-то тревожное, точно Киркин отец сейчас растворится в воздухе — только его ты и видел.
