Пыжов начинает энергично тереть дверь рукавом. Но буквы не стираются. Они написаны не мелом, а краской.
- Не стирается, — докладывает Пыжов. — Написано маслом.
- Кто писал? — спрашивает инспектор.
Студент озирается. Подходит к инспектору ближе и шепотом докладывает:
- Милославцев!
- Сюда Милославцева и служителя с рубанком!
Все, что приказывает инспектор Потапов, должно выполняться мгновенно.
И вот уже служитель рубанком снимает стружку с двери и вместе со стружкой слетает крамольная надпись.
Перед инспектором стоит студент Милославцев.
- Ты написал?!
- Извольте говорить мне «вы»!
Глаза инспектора расширяются.
- Молчать! Ты писал?!
Милославцев молчит. И его молчание звучит вызовом.
Пыжов стоит в стороне, прижимаясь к стене. В коридоре появляются студенты.
- Открыть карцер! — командует инспектор.
Служитель с трудом открывает замок и распахивает дверь. Взбешенный Потапов вталкивает в карцер Милославцева.
- Не смеете! Это не казарма!
Потапов замечает, что он окружен целой толпой студентов. Он обводит их медленным, тяжелым взглядом. Он всматривается в каждое лицо, словно заучивает их наизусть.
- Вон! — кричит он.
Но никто не сходит с места. И Потапову кажется, что его голос не звучит, раз никто не слышит его приказа и не расходится.
Вулкан начинал пробуждаться. Все чаще ощущались подземные толчки, и клокочущая магма недовольства и протеста поднималась к краям кратера. Инспекция, как пожарная команда, была в полной боевой готовности, бдительно следила за грозной жизнью пробуждающегося вулкана.
Володя был частицей этой огненной магмы. Его ненависть к самодержавию накалилась. И, чувствуя поддержку товарищей, он стал еще деятельней и неутомимей... Торопливый шаг. Резкие движения. Острые слова.
-Ульянов, ты куда?
- В седьмую аудиторию, на лекцию о русском бесправии!
Но на лекции не всегда хватало времени. И радеющие служащие инспекции доносили: «Ульянов Владимир в ноябре неисправно», «Ульянов (юридический) в ноябре не часто».
Зато заседания революционных кружков и землячеств Володя посещал часто и исправно. Володя как бы забыл, что к нему - к брату казненного государственного преступника - инспекция приглядывается особенно пристально. Он действовал без оглядки. И это не было ни безрассудством, ни легкомыслием. Это был риск будущего революционера, подпольщика. Риск, подкрепленный смелостью и убежденностью.
Студенты говорили:
- Надо бороться с инспекцией. Надо бороться за свободу землячеств и отмену университетского устава.
