Так случалось со всем, что оказалось под рукой Евло-гия. В двадцатых годах церковные либералы, обновленцы «парижской школы» во главе со священником Сергием Булгаковым создали «братство Святой Софии, Премудрости Божией», больше напоминавшее тайный орден. Приблизительно за сорок лет епархия Евлогия семь раз меняла свой юрисдикционный статус. Например, в 1944 году этот иерарх в очередной раз перешел из юрисдикции Константинопольского патриархата в Московский, приняв советский паспорт.
Так раскалывалась белая эмиграция, что началось еще во времена Гражданской войны. Белогвардейцы-монархисты спорили с однополчанами, приверженными либерализму, республиканству. В немалом из-за этого явился и конфликт смены главнокомандования либерального Деникина на монархического Врангеля. РПЦЗ, в основании которой участвовали врангелевцы, была обречена выстаивать против Западно-Европейской епархии Евлогия.
Мы стояли с седым отцом Вениамином у неярко горящей лампочки за конторкой в пустом после окончания всенощной храме. Он, хорошей выправки, рассказывал, как выживали на чужбине галлиполийцы и их дети. Вспоминал, что белые камни для памятника павшим и умершим в изгнании бойцам в греко-турецком городе Галлиполи (Голое поле) живые издалека носили на своих руках. В 1949 году его разрушило очередное здесь землетрясение, но на русском кладбище Сент-Женевьев-дкь Буа под Парижем стоит уменьшенная копия Галлиполийского памятника.
— Мой отец был Алексеевского полка, галлиполийцем, и я как его сын имею право носить Галлиполийский крест, — сказал батюшка, сверкнув глазами.
Помолчал и добавил:
— Обязательно поезжайте на Сент-Женевьев-дю-Буа. Там уцелевшая Белая гвардия. Вся там лежит...
Дрожали в полумраке огоньки свечек, вилось пламя лампад в этом храме, где около входа в алтарь висит посох святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Я подумал, что и мы, старый парижанин и пожилой москвич, сын и племянник долго не погибавших белых, возможно, скоро тоже ляжем в землю. И мне легко и драгоценно было это сознавать рядом с сыном алексеевца Жукова.
Русское кладбище под Парижем в Сент-Женевьев-дю-Буа встретило меня прекрасной церковью Успения Богородицы, выстроенной в духе псково-новгородского зодчества ХУ-ХУ1 веков по проекту архитектора А. А. Бенуа. В ее крипте захоронен митрополит Евлогий.
Храм был закрыт, пусто на церковном дворе. Я пошел к живым камням белогвардейских памятников.
Этот день опять был очень жарким. На кладбище по-французски мало деревьев, под кронами которых так хорошо посидеть на могилах российской земли. Никого не было видно далеко вокруг, лишь француз-служитель в аккуратных перчатках вез куда-то тачку с песком между восьмиконечными православными крестами, плитами, обихоженными по европейскому классу.
