на Геннадии. Думала, потерялся...
— Не ошиблись? — подошел к ней Суетин.
— Его, Дмитрий Николаевич,— твердо повторила Печеркина.
Не выдержал Румянцев. Он порывисто вскочил со стула, повернулся к Печеркиной и,
увидев, что перепугал ее, ничего не мог сказать и только со всего маху хлопнул себя по бедрам.
— Ох-хо-хо!..— вырвалось у него.
25
Татьяна Печеркина была уверена, что в милицию ее вызвали по поводу домашнего
скандала мужа. Прошел уже год с того времени, а хлопоты с ним все не кончались. И только
осенью, когда в Соколовке было собрание, Суетин пообещал не доводить дело до суда. Как
потом говорил начальник участка Румянцев, пожалел закон ребятишек. С того и успокоилась.
А жизнь нежданно-негаданно вывернула на другое...
Перед Татьяной Печеркиной вновь промелькнули те короткие, но полные страшных тревог
дни. Если случайные свидетели запомнили только гостей Коляскиной, да кто где сидел и что
говорил, жена Геннадия знала и чувствовала больше.
В начале допроса она все еще была далека от мысли о беде: ведь все давно прошло и
миновало. Но разве могла она забыть тот день, когда, войдя в квартиру Коляскиной в
Шадринске, не зная еще, что произошло, но почувствовав, как замер и подобрался ее Геннадий,
сама она сжалась в комок от безотчетного страха: она-то лучше всех знала его характер.
Геннадий ничего не умел делать спокойно, не было для него конца работы, пока все не сделано,
не мог и перед вином отступиться, пока не выплескивались в стакан остатки, и спорить без
драки тоже не умел. А на этот раз с мужем стряслось еще худшее: Татьяна заметила, как
посветлели его глаза от холодного немого бешенства.
Все, что происходило потом, она видела совсем иным взглядом, чем другие.
Афанасий Мельник не понравился ей. Она наблюдала, с какой осторожностью он
присматривался к Геннадию, прежде чем сказать ему хоть одно слово. Как остерегался его,
словно ждал вместо ответа удара, и как потом ошибся, приняв внешнее спокойствие за
добродушие, не замечая, как темнеют на дне глаз Геннадия беспокойные дробины зрачков. А у
нее охватывало спину холодом.
Она раньше других почувствовала, как захлестнула Геннадия слепая ярость, когда, не
стесняясь никого, подвыпивший Мельник вспомнил его мать и что-то бывшее между ними. Она
не ошиблась тогда: кинулась на нож сама, не думая, что будет дальше...
