засыпанные окурками, лежали кильки. Грязный пол и кое-как закинутая одеялом постель не
первой свежести дополняли картину.
Хозяйка, пытаясь на ходу навести порядок, с неестественной веселостью объясняла:
— Подружка вчера зашла, решили вдовью тоску разогнать, согрешили с водкой.
Извиняйте... Жизнь такая, каждый день одни заботы, а радости никакой... По какому делу мною
интересуетесь?
Василий Тихонович уже довольно долго стоял у двери, а хлопотливая хозяйка, изредка
бросая на него любопытные взгляды, летала по комнате то с тряпкой, то с веником. Скоро стол
оказался чистым, сор с пола исчез, кровать прибралась. Коляскина, одним движением повязав
платок, опустилась на стул и показала Саломахину напротив.
— Что же стоите? Садитесь.
Саломахин сел. Хозяйка не вызывала у него симпатии. Но, прежде чем приступить к делу,
поинтересовался:
— Не работаете сегодня?
— И вчера — тоже,— весело махнула она рукой.— Уволилась недавно, а новую работу
еще не подыскала. И торопиться неохота. Кое-как перебиваюсь...
— Что ж так? Годы ваши как будто небольшие...
— А что толку-то? Хоть и небольшие, а жизнь все одно ушла, как вода сквозь сито.
Грустные слова Клавдия выпаливала с той же неестественной веселостыо, с которой
встретила Саломахина.
Но он говорил с нею просто, дружелюбно, стремясь расположить ее к себе:
— Клавдия Поликарповна. Так, кажется?
— Поликарповна, Поликарповна,—подтвердила она с удовольствием.
— Вы не припомните? Несколько лет назад к вам заезжал один человек — Афанасий
Мельник. Останавливался у вас.
Неестественная веселость Клавдии моментально сменилась глубокой задумчивостью.
— Когда, говорите, заезжал?
— Четыре года назад?
— Не припомню,— ответила тотчас и снова с бойкой откровенностью: — Чего скрывать,
люди у меня разные бывают, и нередко. Одна живу — гостям мешать некому. А Мельника не
припомню. Откуда он?
— Из Молдавии.
— Откудова?!
— Молдаванин. А заезжал от Анны Никифоровны Печеркиной. Негде ему было
остановиться в Шадринске.
— А! —догадалась она. —Хромой, что ли?
— Хромой.
— Вспомнила,— успокоилась она. И словоохотливо начала объяснять: — Приехал
каракуль продавать да и завернул к Анне. Знаю. Бывал он здесь раньше-то, в Кабаньем жил.
Анна-то и прилепила его к себе. Она, как я же, обезмужнела в войну...
— И сколько он жил здесь, у вас?
— Переночевал да уехал в Свердловск.
— В Свердловск?
— Ага. Еще оттуда куда-то собирался за кровельным железом.
