Василию Тихоновичу казалось, что она никак не решается сказать ему то главное, что он
знал, поэтому и рассказ ее как-то сам собой уходил в сторону. Она тоже, видимо, чувствовала
это и впервые за весь вечер смешалась. А потом решилась вдруг:
— Однажды заехал ко мне сам, увидел, что двери в избе настежь. Мальчишка где-то на
улице бегал: летом-то темнеет поздно. Я только что ужин изготовила. Ну, пригласила его... Не
знаю, как потом все и получилось... С того вечера и стал ко мне приезжать...
Она вздохнула облегченно и стала по-прежнему спокойной.
— Не хотела видеться с ним,— признавалась она.— Каждый раз, проводив, думала, что
вдругорядь не пущу. И казнила себя всячески: и что люди видят, и что человек он женатый, и что
войну подло пережил... А как приезжал— опять уступала...
— И как же вы расстались? — решился спросить Саломахин.
— Расстались,— сказала она.— Еще задолго до того, как он воротился обратно, в
Молдавию. Чего греха таить, привыкла я к нему. Казалось, у меня он совсем другим был. Как бы
все дальше пошло, гадать не буду, только мальчишка мой вырос и никак не мог принять его...
Деревня —два десятка домов, все на виду, куда деваться? У всех дети, они все слышат. Видно,
через них идо моего дошло, что старшие говорили. Пришел такой день, когда сын спросил меня:
— А где наш папа? Убит?
— Убит,—говорю,— на войне.
— А этот твой,— спрашивает,— предатель?
— Никакой, он не предатель,— отвечаю.
— Ну, изменник...
— Мал ты еще рассуждать об этом,— пристрожила тогда сына. А. сама подумала: «Ладно
ли делаю?»
Анна подвинула к себе остывший чай, отпила глоток,
— А парня моего с той поры как подменили. В школу уйдет — и с концом, только к вечеру
явится. Поест не поест, сразу в постель. Не прошло и недели, приходит учительница:
оказывается, Генка-то и в школу перестал ходить. Вдвоем с ней едва уговорили его вернуться в
класс. Я тогда Афанасью-то и сказала, чтобы не приезжал он больше ко мне. Обещал... А слова
не сдержал. Нет-нет да и зайдет: не могу, говорит...
— А сын?
— Сын, сын.— Она опять замолчала, пока не решилась:— Дождался весны и сбежал
совсем, Через милицию едва нашли месяца через два.— И, словно торопясь переступить
неприятное для себя, заторопилась: — И Мельник больше у меня в доме не бывал. Упросила
отстать... Правда, не упускал еще случая встретить меня где-нибудь на стороне, все уговаривал
уехать с ним куда-нибудь, хоть еще дальше в Сибирь. Говорил, что пройдет все это у парня. Ну а
