. С. О. Шмидт согласен с такой версией, но уточняет, что Адашев был известен царю еще до пожара 1547 г., а не стал известен во время пожара, как это описано в Пискаревском летописце, потому что Адашев и его жена названы в числе самых близких лиц к царю в «чине» царской свадьбы февраля 1547 г.
[119] Исследователь объясняет причину такого смещения событий временной отдаленностью: «Но уже у ближайших современников царя приближение Адашева к царю и его возвышение связывали с событиями июня 1547 г. (близкая аналогия в рассказе Курбского). К 1547 г. отнесено возвышение Адашева и в Степенной книге А. Ф. Хрущова»
[120].
Д. Н. Альшиц тоже ссылался на Пискаревский летописец, когда писал о высокой оценке современниками справедливого характера правления Адашева: «Современники высоко оценили справедливый характер правления Алексея Адашева, возглавлявшего фактически правительство, и участие в его работе священника Сильвестра»[121]. Адашев и Сильвестр прежде всего осуществляли правосудие, наказывали бояр за челобитную волокиту.
Р. Г. Скрынников согласился с мнением об Адашеве и Сильвестре, высказанном автором Пискаревского летописца, но отметил фактическую неточность статьи об Адашеве и Сильвестре. Историк указал на то, что Адашев и Сильвестр не сидели вместе в избе у Благовещения: Сильвестр находился в Благовещенском соборе, а Адашев в приказной избе, стоявшей напротив этого собора[122]. Р. Г. Скрынников обращался к свидетельству Пискаревского летописца, когда писал об Адашеве: «В своей общественной деятельности Адашев руководствовался принципами, которые снискали ему всеобщую популярность. Он любил справедливость, сурово карал приказных, повинных во взяточничестве и плутнях, не терпел боярской волокиты в судах»[123]. Другое известие Пискаревского летописца о пребывании Адашева год в Константинополе Р. Г. Скрынников привел как бесспорный факт, ничем не аргументировав свой вывод[124].
А. Н. Гробовский является представителем другой точки зрения, диаметрально противоположной приведенным выше. Он не признает важной политической роли Адашева и Сильвестра и, соответственно, иначе оценивает известие о них Пискаревского летописца: «Бросим беглый взгляд на "некоего москвича" О. А. Яковлевой, чьи воспоминания дают такие важные и ценные сведения о Сильвестре, сведения, полностью подтверждающие рассказы Ивана Грозного и князя Курбского о всемогуществе священника… Подведем итог: оказывается, воспоминания "некоего москвича" в действительности основаны на воспоминаниях нескольких москвичей. Встает вопрос – кого именно? Я считаю очевидным, что, несмотря на восторженные заявления историков о содержащихся в Пискаревском летописце новых сведениях относительно власти и влияния Алексея Адашева и Сильвестра и их совместного управления Русской землей, в действительности эти новые сведения довольно стары»
