— Ну ладно, ладно, — успокаивающе произнесла Ника, заметив, как взволновала его эта тема. — Не расстраивайся, я же не потащу тебя силой в Европу.
Муонг прикрыл глаза. Он был очень слаб, но непрекращающаяся боль не позволяла ему заснуть.
— Бара, — через некоторое время позвал он, — поговори со мной.
— Тебе не стоит много болтать, — сказала девушка. — Нганга принес отвар из трав. Попей, тебе будет легче. И вздремни, это лучшее лекарство…
— Потом, — мужчина взял ее руку и положил себе на живот, прямо на шов. — Так… хорошо. — Его губы тронула вымученная улыбка. — Просто сиди и не двигайся.
Ника не подчинилась, начав осторожно гладить его живот и грудь.
— Ничего, Муонг, скоро ты встанешь на ноги, — пообещала она. — Знаешь, я очень испугалась, когда с тобой случилась беда. Ведь это я виновата, что ты пошел на леопарда в одиночку.
— Никто не виноват, я сам поступил как последний идиот, — возразил он. — Ты умеешь петь, Бара?
— Вообще-то, не очень, — призналась Ника, удивленная столь странным вопросом. — Никогда особенно этого не любила.
— Мне трудно это понять… Вот Глария умела. Когда я на тебя не смотрю, Бара, мне кажется, что ты — она.
— Глария? Кто это?
— Самая прекрасная женщина на земле. Вот только я ей не нужен.
— Может, ты ошибаешься, — попыталась успокоить его Ника, — и сейчас она тоже думает о тебе.
— Нет. Она давно забыла о моем существовании.
— Муонг, ты оказался здесь — из-за нее?
— В некоторой степени, — он не стал спорить. — Были и другие причины, почему я превратился в охотника за сокровищами, наемника. Честно говоря, тогда мне было наплевать на собственную жизнь. Шесть зим назад…
По листьям продолжал однообразно шуршать дождь.
Ника ждала продолжения, но мужчина молчал, и она не сразу поняла, что Муонг заснул.
Впервые за время, прошедшее с момента трагедии, его дыхание стало тихим и ровным, а не поверхностным и частым, словно у запутавшейся в силках птицы.
Девушка тоже задремала, и ей приснился Город.
На крутом обрыве над океаном она увидела огромную, поражающую своим величием крепость-дворец из кораллового известняка.
Миг — и Ника внутри. Во сне это казалось естественнейшей вещью.
В любом случае тут ничего не было, если не считать мелких животных и густую растительность, давно заполонившую дворы, залы, коридоры и многочисленные комнаты. Из щелей лезла трава, а белый известняк потемнел из-за обосновавшихся на нем коричневых и красноватых лишайников; кое-где бархатный мох придавал ему чуть зеленоватый оттенок. На облупившейся штукатурке местами сохранился богатый орнамент, а в дверных проемах — украшенные вычурной резьбой рамы. К главному входу во дворец-крепость вела широкая лестница, над которой бесшумно порхали бабочки с яркими крыльями, а по разрушенным ступеням сновали юркие ящерицы. Там, где прежде были цветущие фруктовые сады, успели вырасти вековые деревья, а в каналах, по которым некогда журчала холодная вода, вовсю квакали лягушки.
