Он умел исцелять тела, но там, где истерзана душа, был бессилен.
Девушка склонила голову, а старик снова задумался. Он должен был сказать теперь самое главное и не знал, как это сделать, используя известные ему слова.
— Доведу, — наконец, произнес Нганга. — Лес, мбонго — доведу. Мать, ребенок — доведу. Омвами — жить.
Ника мучительно искала подходящее определение, и тут ее словно озарило. «Лес любит нас…» Доведу — любовь, способная исцелить душу, спасти омвами.
— Да, — выдохнула она.
Знахарь обрадовался, часто закивал и закурил трубку, что всегда носил с собой. Хижина наполнилась горьковатым дымом мтупаегу.
— Бара уводить Муонг. Идти родина.
Видимо, старик полагал, что любовь Ники способна помочь Муонгу преодолеть душевную боль и заставить вернуться туда, откуда он пришел.
— Он не доверяет мне, — печально сказала девушка. — Я для него — вазунгу. Он не любит меня. Он не хочет говорить со мной…
Нганга внимательно выслушал ее.
— Время, — произнес он наконец. — Сейчас — нет. Другая луна — ждать.
Знахарь жестом показал, что Ника свободна.
Она направилась к выходу, но внезапно остановилась.
— Нганга! Что такое — нагхада? — это было то слово, которое произнес Муонг в ответ на вопрос вождя, почему он хочет в одиночку сразиться с леопардом; оно не давало Нике покоя.
— Муонг — говорить. Нганга — знать. Нагхада — честь.
Любимое слово Белого Воина, так часто повторяемое, что старик запомнил его среди немногих отвлеченных понятий.
«Честь, вот оно как…» — поразилась Ника.
Мвиру хотел знать, что заставляет лучшего охотника идти на безумный риск, и согласился, что нагхада — достойный повод. Он ведь вернулся с охоты с пустыми руками и должен был восстановить честь. Дурацкая, неуместная никина шутка бросила человека в когти леопарда…
Теперь можно раскаиваться сколько угодно, а Муонг будет лежать, кусая серые, растрескавшиеся от жара губы.
Когда девушка вернулась в хижину, ей было неловко даже смотреть на Муонга. Но тот, за прошедшие дни начавший чувствовать себя немного лучше, спросил:
— О чем Нганга говорил с тобой?
— О тебе, — честно призналась Ника, — он… сказал, что у тебя все будет хорошо.
— Врешь! Он, наверняка, просил тебя, чтобы ты хоть наизнанку вывернулась, а убедила меня покинуть племя, — возразил Муонг. — Старик мечтает об этом чуть ли не с первого дня моего появления здесь.
— Но он убежден: так будет лучше для тебя.
— Я сам знаю, что для меня лучше, Бара. И хватит об этом. Я тебе уже говорил: мой дом — здесь.
