-- Он ведь классом ниже нас шел, так что я лично-то мало его знаю, а только слышал о нем многое, особенно от тебя; вы с ним ведь пансионеры были, так виделись каждый день,-- сказал Светлов, помолчав.
-- Ты не поверишь, когда он в первый раз пришел ко мне сюда, я просто голову потерял. Этакая светлая голова пропала! Тут, разумеется, причин много было, только я теперь не в состоянии рассказывать... Это меня просто бесит, рвет... понимаешь? -- рвет! -- проговорил Ельников, с кашлем приподнимаясь на диване.
-- На меланхоликов, брат, всегда плоха надежда.
-- Да ведь и меланхолию можно направить в хорошую сторону, а тут черт знает что такое вышло! -- снова закашлялся Анемподист Михайлыч.
-- Видишь ли, душа моя...-- начал было Светлов, но стук подъехавшего экипажа остановил его.
Ельников встал и заглянул в окошко.
-- "Крыса",-- сказал он лаконически.
Минуту спустя в переднюю весело и шумно вошел доктор Евгений Петрович Любимов, именовавшийся некогда в гимназии попросту "крысой".
-- Вот потеха-то! -- чуть не упал на крыльце...-- слышался еще оттуда его звонкий голос, говоривший, вероятно, с хозяйкой квартиры Ельникова.
В комнату Любимов почти вбежал; но, встретив там новое лицо, он на минуту остановился, пристально взглянул на Светлова, мгновенно просиял весь и кинулся к нему со всех ног.
-- Чучело чучелейший!.. Ты как? Вот потеха-то! Здравствуй! Здравствуй! Вот не ожидал-то! Когда ты приехал? а? Вот чудо-то!-- весело и запыхавшись, говорил он, принимаясь несколько раз обнимать Александра Васильича.
-- Да ты хоть со мной-то поздоровайся,-- смеясь сказал ему Ельников.
-- Эка черт! Тут, брат, не до тебя покуда,-- расхохотался Любимов.-- Нет, чучелейший-то... а? Каков? -- продолжал он, наскоро пожав руку Ельникова и снова обращаясь к Светлову.
-- Как была "крыса", так "крысой" и осталась,-- засмеялся Александр Васильич, обрадованный не меньше Любимова.
Здесь кстати будет сказать, что Светлов еще на школьной скамье получил от него прозвище "чучело" за свою странную привычку делать все по-своему, не как другие -- "в свой нос", как выражалась на тот же счет Ирина Васильевна.
Любимов обыкновенно варьировал это прозвище на всевозможные лады, то называя Светлова просто "чучелом", то "чучелейшим", то "чучелизмусом". Он и теперь успел повторить их несколько раз.
Приятели все трое от души смеялись.
-- Вот что, господа,-- сказал Ельников, когда Евгений Петрович успел уж надавать Светлову сотню торопливых вопросов,-- мы ведь, конечно, обедаем все вместе; а так как я сам хозяйства не держу и обедаю в гостинице, то приглашаю и вас туда же...
