-- Вот вам, Созонов, от меня на память,-- сказал он, подавая старому товарищу книжку.-- Пусть это будет моей просфорой. Я съем вашу, а вы зато прочтите вот это, дайте мне слово.
-- Да это ведь, верно, светская книжка, Анемподист Михайлыч? -- спросил Созонов, нерешительно принимая подарок из рук Ельникова.
-- Все равно, какая бы ни была, вы ее прочтите. Я же ведь не отказался от вашей просфоры, а все-таки остаюсь при своем убеждении. Так и вы сделайте. Прочтете? даете слово?
-- Греха бы мне какого от этого не последовало?..
-- Где же, в таком случае, стойкость-то ваших убеждений? В том-то и заслуга, чтоб всякие искушения вынести бодро,-- сказал серьезно Ельников.
-- Враг ведь рода человеческого силен-с...-- потупился Созонов.
-- Вот вы и закалите себя против него,-- заметил ему Анемподист Михайлыч.-- Впрочем, меня-то вы уж, верно, не считаете "врагом рода человеческого"?
-- Сохрани господи! -- встрепенулся Созонов и бережно спрятал книгу за пазуху.-- Да будет над вами благодать божия!
Он стал торопливо прощаться. И Ельников и Светлов несколько раз крепко пожали ему руку, прося не забывать их и заглядывать к ним почаще. Созонов ушел, по-прежнему низко кланяясь.
-- Вот она, жизнь-то наша, что производит! -- весь взволнованный проговорил Ельников, едва затворилась дверь за Созоновым.-- Счастье, брат, наше с тобой, что мы вовремя выкарабкались отсюда; ведь это душу рвет на части... Проклятая!..-- затрясся он, весь побледнев.
-- Ты успокойся,-- сказал Светлов,-- тебе это вредно.
-- Вредно!.. А не вредно мне каждый день задыхаться от злости, зная, что подобные явления встречаются у нас на каждом шагу? уж лучше, брат, пластом растянуться! -- горячо заметил Анемподист Михайлыч и в изнеможении опустился на диван.
Светлов молчал. Он сам чувствовал то же самое.
-- И ничего ведь не поделаешь против таких явлений; ходишь смиренно, как какая-нибудь собака с ошпаренным хвостом! -- продолжал Ельников, судорожно сжимая кулаки.-- Тьфу ты! -- плюнул он озлобленно.
-- Вот потому-то мыслящим людям, как ты, и надо беречь себя,-- сказал успокоительно Светлов,
-- Много мы с тобой намыслим! -- саркастически улыбнулся Ельников.
-- Скажи, пожалуйста,-- спросил Александр Васильич,-- ты расспрашивал Созонова? знаешь, как это все с ним случилось? Ведь не ни с того же ни с сего...
-- Черт, брат, знает как. Нас просто, кажется, с самой утробы матерней уродуют. Он и прежде был немного меланхоликом, тосковал по родине, даже учиться одно время из-за этого перестал. Пороть, разумеется, стали... ну, и выпороли из человека весь здравый смысл. Эх, и говорить-то не хочется!-- ответил сквозь зубы Анемподист Михайлыч.
