– А мы что делать будем? – ни к кому по отдельности не обращаясь, спросил Лось. – Сидеть погоды ждать?
Худшим для него всегда было бездействие и неопределённость. Ну а уж если и то и другое разом…
– Именно так, – неожиданно подал голос Славко. – Сидеть будем ровно. И ждать. Только не погоды, а когда шуршуны проснутся, без них нам здесь дороги нет. И самим пока полежать можно. Любезный Атрам, у тебя ведь найдётся ещё немножко тряпья?
Скоро все уже спали, завернувшись кто в парчу, кто в бархат, кто в аксамит. И какая разница, что тоже поддельный…
Разбудил Остроглазку шершавый, как наждак, тёплый Снежкин язык.
– А, кисонька…
Девушка открыла глаза, с улыбкой потянулась и вдруг учуяла дивный аромат копчёного мяса. «Приснится же…» Она повернула голову, охнула от неожиданности и разом села. На полу, на расстоянии вытянутой руки, благоухал внушительный копчёный окорок. Совсем как настоящий. Весь в золотистой корочке, с запёкшимся отверстием от крюка, красно-кирпичный на срезе… Правда, в глубоких отметинах Снежкиных зубов, кое-где выпачканный грязью, а главное, не понять, чей именно – свинья не свинья, телок не телок, а впрочем, плевать. Окорок, он окорок и есть.
– Что я вижу! – Остроглазка принялась яростно тереть глаза. – Это сон?
– Это мясо, хозяйка, – сказала не без гордости Снежка. – Вкусное.
Сама она на окорок смотрела не то чтобы с презрением, как давеча на Атрамову лепёшку, просто равнодушно. Как будто успела наесться такими вот окороками на всю жизнь вперёд.
– Ух ты, – ещё не веря своим глазам, вновь принюхалась Остроглазка. – Откуда?
– Оттуда. – Рысь довольно дёрнула хвостом. – Меня под будущую работу пустили на мясной склад. А там такого добра… Вот дело сделаю – то ли ещё будет. Не захочешь и наверх выходить!
– Ишь ты, – покачала головой Остроглазка и громко закричала: – Народ, подъём!
Народ поднимался по-разному – кто сразу, кто ворча. Но, учуяв запах окорока, ворчать дружно переставали. Одни лишь Кресяня с Кудяней отмахнулись от мяса и с улыбочками потянулись к Стригуну:
– Уважь, брат. Дай…
Они были какие-то смурные. Один стал иссиня-чёрного цвета, словно ходячий труп, другой, наоборот, обрёл расплывчатую прозрачность привидения. Обоих трясло, глаза потухли, ноги заплетались. Они вызывали уже не страх, а жалость и отвращение.
– Только по три крупицы, – искренне пожалел их Стригун, выдал страдальцам отраву, со вздохом покачал головой. – Ну и ну. Не бережёте вы себя.
– Точно. А всё проклятое вещественное начало. – Кудяня кивнул, поёжился, лицо живого мертвеца светлело на глазах. – Ух ты, легчает. Ну, мужик, зачтётся тебе…
