Адвокат задумчиво посмотрел на своего старого друга. За двадцать с лишним лет знакомства с Максом он никогда не видел его таким расстроенным, тем более из-за женщины. До того, как появилась Ники, женщины были для магната просто необходимым, очаровательным, дорогим развлечением.
Ей казалось, что все вдруг неожиданно замерло, застыло в мрачном молчании, а она смотрит на этот мир со стороны совершенно безучастно. И только когда почувствовала, как с лица капает пот, поняла, что сидит в машине с плотно закрытыми окнами.
Два года нечеловеческих усилий, бесконечных жертв – и все разрушено одним взмахом, единогласным решением группы алчных, узколобых и недальновидных идиотов. И только из-за человека по имени Макс Прэгер. Интересно, что он сейчас делает? Сидит, наверное, где-нибудь в баре, заключает многомиллионные сделки за бокалом виски и не подозревает, что из-за его невероятного эгоизма погибают три человека. Что бы он сказал, если бы она сейчас неожиданно появилась на пороге его дома и нарушила его безмятежную жизнь? Отделался бы шуткой? Или начал бы извиняться? Да и вообще – вспомнил бы он ее?
Закладная на театр огромная – девяносто тысяч долларов. У них с Брайеном двенадцать тысяч долларов на счету в банке и долг в пятьдесят тысяч за дом, который стоит по меньшей мере сто двадцать пять. Если сумеют продать дом в течение трех месяцев – раньше конечного срока по закладной, – то у них останется чистыми семьдесят пять тысяч. Более чем достаточно, чтобы восстановить театр и выполнить обязательства перед банком. А на жизнь в эти три месяца им должно хватить тех двенадцати тысяч на счету. Конечно, если экономить. И ей, и мужу надо немедленно найти работу.
Карен закрыла глаза. Брайен. Боже мой! Как она ему обо всем расскажет? Как признается, что ее постигла неудача, что сбылись самые худшие его предсказания и придется продать дом, чтобы не оказаться перед угрозой банкротства?
Дрожащей рукой Карен повернула ключ зажигания и включила кондиционер. Ничего, все наладится. Она и Брайен поддержат друг друга.
Вот уже десять лет Макс не устает любоваться длинными локонами каштановых волос, широко раскрытыми невинными глазами, то темными и серьезными, то искрящимися и полными озорства. Джеми выглядела сейчас так же, как когда-то ее мать; тогда лицо Луизы было круглее, черты его – мягче, а глаза выражали ту же любовь, какую он видел сейчас в глазах дочери.
– Ты уже поел, папа? – спросила девочка, когда Макс чуть отодвинул тарелку. – Тогда почему бы нам не сыграть партию в шашки? – предложила она, соскальзывая со стула. – Я тоже уже закончила.
