— Если бы я был прекрасною дамой, я приобрел бы такое зеркало.
Хозяин потупился, намек гостя на свою внешность его смутил.
— Такие ножи обожают ночные разбойники, один вид лезвия заставляет путника вынимать кошелек. А я, надеюсь, не слишком похож на рыцаря неблагородной наживы.
Седовласый торговец учтивым полупоклоном ответил на замечание.
— Рискну предложить столь искушенному покупателю обыкновенный сельджукский рисант. С виду он не отделан, но…
— Поделом, ибо годится для неблагородной работы — вспарывает брюхо барана или перерезает горло христианина, не так ли?
— Воистину так! — кивнул хозяин, — но тогда… вкус господина таков, что я затрудняюсь что-либо предложить.
— Не расстраивайтесь, — сказал «отец Марк». — Лавка ваша — из лучших, какие мне приходилось видеть. Но мне нужно нечто, чего, может быть, нет в подлунном мире.
Глаза хозяина округлились.
— Может быть, — заговорил он неуверенно, — вам следует посетить лавки других оружейников? Правда, клянусь крестными муками Спасителя, они не утешат вас. Все равно вернетесь ко мне.
— Нужда в оружии у меня есть, — сказал «отец Марк».
Кинжал, скрывавшийся у него под одеждой, никак не годился для задуманного дела.
Оружейник оказался прав. «Отец Марк» побывал еще в нескольких заведениях, зашел и к старьевщику, но вернулся к седому эльзасцу. После раздумий он здесь купил небольшой хорасанский кривой кинжал после того, как приладил его к ладони.
Когда «отец Марк» вошел в жилище де Труа, тот пребывал в полнейшем отчаянии.
— Ну?! — спросил он с надеждой, когда «отец Марк» снял башлык.
— Вы хотите спросить, не придумал ли я, как вам помочь, сын мой?
— Конечно! Именно! Вы спокойны?!
«Отец Марк» огляделся.
— Где у вас можно кое-что написать?
— Вот стол, — юноша кинулся в угол комнаты со сводчатым потолком и решетками на окнах.
Там на столике византийской работы горела толстая свеча в дорогом подсвечнике. Шевалье присоединил к ней другую, взятую с подоконника.
— Теперь светлее. Садитесь, святой отец, и пишите.
«Отец Марк» покачал головой.
— Писать придемся вам.
— Мне? Писать?!
— Да.
Юноша достал из своего сундука квадратную бронзовую чернильницу и целую связку больших, очинённых перьев.
— Садитесь, — «отец Марк» придвинул к столу грубый табурет.
Де Труа уселся и распрямил лист пергамента.
— Я не писал Розамунде уже два дня.
«Отец Марк» положил руку на его плечо.
— Вы будете писать не ей. Покажите мне извещение капитула.
— Ах, да, — юноша вскочил и кинулся к сундуку. — Вот оно.
