Но поди разберись в такую ночь, где этот штабной блиндаж и кто в нем находится.
Вскоре увидели довольно высокий снежный холм. Но какой-то он необычный. Присмотрелись лучше, и кто-то из ребят увидел, как потянуло оттуда дымом.
Вокруг — белая пустыня. Едва виднелись следы шагов.
Зарывшись в снег, наблюдали за холмом. Услышали приглушенный говор, смех. Кто-то тянул унылую солдатскую песню.
— Местное начальство, что ли, развлекается, — тихонько промолвил лейтенант, не сводя глаз с бугорка-блиндажа. — Вот бы нам достать оттуда какого-нибудь деятеля… Уж мы бы отпраздновали…
Взглянул на ручные часы — уже за полночь. План возник мгновенно. Коли начальство пьет и гуляет, значит, скоро захочет спать, а кому-то и приспичит по нужде… Тогда и хватай! Надо, стало быть, набраться терпения и ждать!..
Глубокая ночь. Неистово завывал ветер. Где-то неподалеку шумели заснеженные кусты. То тут, то там с большими интервалами во времени вспыхивали разноцветные огни ракет, изредка раздавались глухие, точно простуженные хлопки выстрелов, автоматные очереди. Немцы баловались для храбрости, чтобы отпугнуть нежданных гостей. А сами зарылись в снег, дрожа от холода. Это хорошо было известно разведчикам. Знали и то, что в такую ночь легче взять «языка».
А из заснеженного блиндажа, откуда вился дымок, все доносился хриплый голос. Певец не унимался. Кто-то тихонько подыгрывал ему на губной гармошке. Видать, торжество пошло на спад.
Притаившись в заснеженном углублении, разведчики напряженно смотрели в сторону холма и размышляли, как поступить. Подползти и бросить гранату, чтобы успокоить сразу всех немцев? Но тогда «языка» не возьмешь. Придется уйти несолоно хлебавши. Ждать? Но сколько можно ждать? Близится рассвет, а здесь долго задерживаться опасно…
Лейтенант с двумя бойцами подполз ближе. Отчетливее услышал голоса и понял, что там отмечают день рождения, кого-то поздравляют. Стало быть, не солдаты, а начальство… «Вот именинника бы схватить!» — подумал. Но поди разберись, кто именинник, а кто просто гость…
Разведчики глубже врылись в снег и не сводили глаз с блиндажа. Сколько так пролежали — неизвестно. Вдруг скрипнула дверь. Густое облако пара вырвалось из укрытия, в проеме показался грузный немец в расстегнутом кителе и с обнаженной головой. Яростно выругавшись, — вид-по, сердился на вьюгу, — он неровным шагом направился в сторонку, к кустам.
Кивнув ребятам, чтобы они приготовили гранаты и взяли на мушку вход в землянку, лейтенант пополз по снегу, встал во весь рост и негромко, на чистейшем немецком языке, поздравил именинника с рождением. Тот опешил и онемел от ужаса, увидев перед собой дуло пистолета. От сильного удара рукояткой по голове свалился в снег. В одно мгновение рядом выросли два разведчика, сунули немцу в рот рукавицу, ремнем связали руки и потащили к балке.
