– Веди сюда их друзей, знакомых. Сегодня Гай Страбон давал на Эсквилине громадный пир, многих найдешь там. Только не трогай симфониаков, они поют на религиозных церемониях. Сулла всегда их не переносил, и не надо волочь ко мне всякий мелкий сброд вроде скабилляриев.
– Рядом с моим домом – в доходном доме живет целая корпорация сирийских флейтисток.
Марий одобрительно кашлянул.
– Сортировать товар не надо, всех, кроме храмовых певцов, сюда, я сам разберусь с ними, ты меня понял?
– Я уже иду.
– Погоди.
– Что еще ты хочешь узнать, о великий?
– А сам он?
– Сам? Он?
– Ну, что ты там пыхтишь, неужели не понятно, что спрашиваю я о том, как вел себя Сулла?
Нублий Вариний даже пыхтеть перестал, пытаясь в размытой временем памяти отыскать очертания того, о ком шла речь.
– Он был счастлив.
– Счастлив? – Марий даже попытался сесть, но это у него с первого раза не получилось, да и со второго кое-как.
– Счастлив? Сулла Счастливый?! – Марий еще раз двадцать на разные лады повторил это слово, то иронически, то злорадно, то язвительно, то саркастически, то раздраженно.
Бывший пропретор, почувствовав, что он больше уже не нужен хозяину, торопливо вышел из темной комнаты.
88 г. до Р. Х.,
666 г. от основания Рима
Консула разбудил Метробий. Он умел это делать лучше всех. Тихо, ласково, но требовательно. С годами этот полуперс превратился в род домашнего животного: большого, породистого, вовремя кастрированного кота.
Сулле было приятно видеть именно его лицо, просыпаясь. По выражению этой бездумной физиономии много можно было сказать о наступающем дне, о погоде, о положении дел.
Метробий в этот раз лучезарно улыбался.
– Что случилось? – настороженно спросил Сулла. Никаких особо приятных известий он от мира не ждал. – Марий издох? – Впрочем, если бы этот интриган издох, вряд ли он обрадовался бы. – Так что же случилось?
– Твоя жена приехала, господин.
– Жена?!
Сулла вскочил на постели.
– Цецилия?
– Да, господин, с дочерью.
Не задавая больше вопросов, консул стал торопливо одеваться.
Супругу и дочь консула, спасая от лучей уже довольно высокого солнца, препроводили во внутренние покои дома.
Повсюду царило оживление. Слуги и рабы носились из угла в угол, готовя соответствующий прием: нужно было сменить воду в бассейне, нарвать цветов и устлать ими атриум, как, по слухам, любила госпожа. Нужно было узнать о ее пожеланиях относительно завтрака (именно пожеланиях, ибо распоряжения отдавал всегда Сулла).
