— Кто?
— Бог даёт то, что необходимо для спасения души. Или то, что спасению не повредит. Дьявол же — исполняет желания. Любые, но только не те, что ведут к спасению души. Теперь подумай, нужен ли спасению души восторг, ведь он только тешит твоё самолюбие.
— Как же мне научиться отличать одно от другого? Хорошо, если бы ты всегда был со мной и подсказывал.
— Плохо, если бы я всегда подсказывал тебе. Спасти свою душу ты должен сам, по своей свободной воле. Испытывай помыслы, раздумывай над действиями. Если сомневаешься — подожди. Помолись и ещё подожди. Пока в сердце не наступит ясность. Пока ты не поймёшь, что ни тщеславие, ни гордыня, ни тоска, ни какая ещё гадость не примешались к твоим размышлениям или действиям.
— Но ведь это невозможно!
— Что?
— Во всём так рассуждать!
— Я думал, ты скажешь, что невозможно другое.
— Что?
— Невозможно, чтоб это всё не примешалось.
— Знаешь, я и хотел это сказать.
— Да. Будет примешиваться. Однако, если ты обретёшь стойкость и не убоишься — будет подмешиваться меньше и меньше. Но чем ближе твоя душа будет подходить к Богу, тем больше ты будешь замечать эти примеси в твоих мыслях и поступках. А потом начнутся другие искушения. Бес не оставляет человека — до смертного одра. Будь готов, как воин на посту.
— А ты? У тебя — как?
— Я — грешный человек, — авва перекрестился. — Один Бог знает, как черна моя душа.
— Ну, это ты хватил!
Авва не ответил. Но я не отставал:
— Авва, почему молитва иногда бывает горяча, а иногда — ну просто никакая? Как будто Бога совсем нет... Или это только у меня так?
— Ощущение богооставленности знакомо только тому, кто испытывал богоприсутствие. На всё воля Божия. И на молитву твою — тоже. Иди молись, Всевлаад.
Я умылся и вышел в пустыню, чтоб прочесть двести Иисусовых молитв. Я прочёл их спокойно. Стараясь, чтоб мысли мои не разбегались в разные стороны и чтоб не провоцировать себя на искусственные восторги. Правда, меня так и подмывало подумать о том, как я лежу в палате, об Анне, о том моем собрате по несчастью... Впервые мне до боли захотелось подумать о сыне. Ему сейчас четыре года. Я так давно не думал о нём... Но я отогнал эти мысли. Ведь авва советовал отгонять любые.
«Ладно, подождите, — обратился я к своим мыслям, которые толпились в голове и пинали меня, приговаривая: «Я, я, я! Меня, меня подумай!» — Ладно, подождите, сказал я им. Я всех вас люблю, но подумаю вас позже, а сейчас я хочу поговорить с Богом, Который сотворил всё и вся. В том числе и вас, мои милые...»
