Сколько я так простоял, не знаю. Солнце село, мгновенно пронеслись южные сумерки, и снова ночь начала опускаться на египетскую пустыню.
Засияли огромные, несчитанные, недоступные мне звёзды.
Боже, как красиво!
Как величественно!
Как велико по сравнению со мной... У меня не осталось слов.
Душа моя изнемогла от благодарения. Благодарение распластало меня по камням.
Я больше не мог.
Придя в себя, я вспомнил о чётках и Иисусовых молитвах. Прочёл я молитвы довольно быстро, но уже не в таком напряжении души. Просто прочёл, и всё. Старался, конечно, почувствовать то же, что и в храме. Или то, что пережил только что.
Но не мог. И был этим раздосадован.
Пришла пора возвращаться в пещеру, но я почему-то чувствовал себя так, словно в конце меня чего-то лишили. Я попробовал сладость молитвы и тут же её потерял. Несмотря на то, что прочёл молитву сто раз! Сто! Много или мало, но сто!
— Отдыхай, Всевлаад, — авва Феодосий поднялся с колен мне навстречу, когда я вошёл.
Я присел на каменное ложе.
— Расскажи мне о молитве, авва Феодосий, — попросил я.
Феодосий уже склонился, чтобы выйти из пещеры.
— Один авва сказал так: «Никто не может говорить о молитве, если он не молится. Если же он молится, у него нет ни малейшего желания об этом говорить».
— Но если молитва была — и вдруг исчезла, оставив одни слова?
— Младенец Всевлаад учится ходить...
— Ты посоветовал мне познавать себя, — что ты имел в виду?
— Испытывай свои желания, — распрямился авва. — И послушай Великого Антония: «Тот, кто знает себя, знает Бога... Кто знает себя, знает и всех людей. Кто может любить себя, любит всех... Кто любит ближнего, любит Бога; и кто любит Бога, любит свою душу».
— Подожди, подожди... повтори!
Но он вышел, а я остался один. Я мог бы лечь и уснуть.
Но я опустился на колени рядом с каменным ложем, покрытым старой шкурой.
Кажется, у меня пропало желание говорить о дальнейшем.
Глава 28
Я снова спал без сновидений. Феодосий разбудил меня и выставил за «дверь» читать сто Иисусовых молитв.
Прочитал я их ни шатко, ни валко. Но честно. Почему-то в этот раз рассвет не сильно меня порадовал. Короче, не мог я дождаться своего куска хлеба и куска сыру.
Позавтракали мы в молчании.
Я ел хлеб и сыр. Феодосий пил воду.
После завтрака он спросил:
— Как, Всевлаад, найдёшь ли дорогу до источника?
— У нас же ещё есть вода, — ответил я.
— Есть. Но мне нужна вода для одного дела. Когда принесёшь, я тебе расскажу. Найдёшь дорогу? Прямо вверх.
— Ну... должен найти, — протянул я.
