Долгое-долгое молчание.
— Прэдатэльство, — со своим латышским акцентом внятно произнес Илмар Янович.
— Очевидно, да.
Но надо было что-то решать, действовать в конце концов. Предательство следовало жестоко покарать.
Я решил вторую половину дня посвятить обеспечению успеха завтрашнего боя. Приказал Черемных вызвать девятку вертолетов, чтобы они, снизившись до предела, не применяя боеприпасов, придавили к земле душманов. Одновременно еще раз разбросать листовки с призывом сдаваться. Закрепить достигнутый бригадой рубеж, вынести с поля боя раненых, провести необходимые мероприятия по поднятию и поддержке морального духа в бригаде.
Отдав необходимые распоряжения на месте, я связался с Черемных, который мне доложил, что случившимся очень огорчен Бабрак Кармаль, он предлагает объявить национальный траур в связи с большими потерями. Бабрак очень сожалеет, что такие большие потери понесли именно советские войска. Я понимал, конечно, искренность этого человека, понимал, что за этим последует очередная просьба к Москве усилить контингент советских войск в ДРА по причине недостаточной боеготовности и обученности афганской армии.
— Когда следующий разговор с Бабраком?
— От 19 до 20 часов.
— Так вот, доложи Генеральному секретарю, что коварство и предательство не может быть оплачено и смыто национальным трауром. Скажи ему об этом тактично. Передай, что Главный военный советник будет искать пути разрешения этого инцидента.
Черемных доложил мне о том, что на него выходил Ахромеев, пытавшийся связаться со мной. Ахромеев передал для меня обеспокоенность и тревогу министра обороны и Председателя КГБ. Они ждут моих решений и обоснованных действий.
— Передай, пожалуйста, Сергею Федоровичу, что Главный военный советник на месте, под Кандагаром, ищет выход из этого критического положения и, очевидно, этот выход найдет.
Я понимал, что действовать нужно решительно, но разумно, взвешенно. При этом ни на миг не давать противнику повод думать, что мы простим ему наши потери. Коварством и предательством нас не возьмешь, мы ответим сильным ударом и его не пощадим.
Примерно в 20 часов на меня снова вышел Черемных и доложил о разговоре с Бабраком Кармалем, о повторном его предложении национального траура, что, естественно, было отвергнуто. В 19.30 ко мне вылетел министр обороны Рафи и председатель СГИ Наджиб. Черемных сообщил так же, что на КП в Генеральном Штабе ДРА прибыли секретари ЦК НДПА, члены ПБ Зерай и Нур-Ахмед Нур. Для оперативного взаимодействия, как они сказали, будут неотлучно находиться при Черемных.
