Я принял это к сведению.
Чуть позже, примерно в 21 час, когда уже стемнело и все стихло, когда бойцы, уже накормленные, отдыхали в ожидании нового дня, — на меня вышел через спутниковую связь Сергей Федорович Ахромеев.
— Мы здесь все скорбим. Понимаем, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Хозяин, — он так назвал министра обороны, — обеспокоен, нервничает. У него был разговор с Ю. В. Тот тоже встревожен. Хозяин просил меня передать вам буквально следующее: «Даю товарищу Майорову карт-бланш и индульгенцию, но без права помилования».
Я спросил Ахромеева:
— Что значит без права помилования?
— Разбирайся сам. Я тоже думал, как это понимать…
— Хорошо, разберусь.
На том разговор и окончился. Карт-бланш я понимал как свободу действий. Но в этой свободе действий мне не было дано право помилования. И вот я думаю: помилования — кого? Меня за мои действия, если они не будут эффективными? Или — противника?
Тут мне чудачком-незнайкой прикидываться нельзя. Самое высокое лицо в армии определило мне задачу.
Пожалуй, впервые за бытность Устинова министром обороны я почувствовал его коварство, мудрость и твердость. Обезопасить себя и в какой-то степени подставить под удар подчиненного. Кто кого перехитрит… Ну да это все — дипломатия. А на практике я понимал, что, если не решу кандагарскую задачу, мне не сдобровать. Придется нести ответственность и за гибель, и за ранения наших людей. Хотя прямо своей вины за действия своих подчиненных я не чувствовал. Да и не в этом сейчас дело! Надо решить задачу…
Ночь прошла в приготовлениях и радийных переговорах. Чем больше в такую ночь забот, тем лучше, иначе, оставаясь наедине с собой, человек испытывает невыразимую тревогу и тягость — такова всегда ночь перед боем.
Около четырех часов утра на меня вышел по «Орбите» Сергей Леонидович Соколов. Он подбодрил меня, посоветовал действовать твердо. Сказал, что хорошо знает эти места.
— С этим змеиным гнездом надо решительно и навсегда покончить. Оно давно нам доставляет неприятности.
И помолчав, продолжил:
— Такой момент — наступил. Действуй!
— Спасибо за поддержку, Сергей Леонидович, — ответил я.
Без стука дверь автобуса резко отворилась. Взволнованный, бледный в автобус впрыгнул полковник Халиль.
— Раис! — Голос его дрожал. — Кандагар… — здес! — он ткнул пальцем в лежащую на столе карту, — Гулбеддин! Здес! — еще раз выкрикнул Халиль. И стремительно выпрыгнул из автобуса.
Я посмотрел на часы — 4.30 25 ноября. Да — теперь каждая минута моего промедления работает на душманов. Конечно же, Гульбеддин что-то задумал…
