На сцене общая комната, которая служит одновременно спальней Лауре; она раскладывает диван, когда стелит постель. Посредине, в глубине сцены, — столовая, отделенная широкой аркой (или вторым просцениумом) с прозрачными выцветшими занавесями. На старомодной этажерке в передней комнате множество блестящих стеклянных зверушек. На стене слева от арки — огромная фотография отца, обращенная к зрительному залу. На фотографии очень красивый молодой человек в солдатской фуражке времен первой мировой войны. Он мужественно улыбается, как бы наперекор всему, словно хочет сказать: «Я никогда не перестану улыбаться».
Первую сцену в столовой зрители видят сквозь прозрачную «четвертую стену» здания и газовые занавеси, которые отделяют ее от общей комнаты. Во время этой экспозиционной сцены «четвертая стена» медленно поднимется и скроется из виду. Она опустится лишь к самому финалу, когда Том будет произносить заключительный монолог.
Ведущий в пьесе — откровенная условность. Ему дозволены любые сценические вольности, пригодные для достижения цели.
Слева появляется ТОМ, он одет матросом с торгового судна. Не спеша проходит по авансцене, останавливается у лестницы, закуривает сигарету. Затем обращается в зрительный зал.
Том. Да-да, я-то кое-что знаю, и в рукаве у меня куча фокусов. Но я не эстрадный фокусник, совсем наоборот. Он создает иллюзию, видимость правды. А у меня — правда, принаряженная иллюзией. Начать с того, что я возвращаю время. Я перенесусь в тот странный период, тридцатые годы, когда огромный средний класс Америки поступил в школу для слепых. То ли их зрение стало неверным, то ли они перестали верить своим глазам — не знаю. Но они лихорадочно пытались нащупать пальцами брайлевы точки распадающейся экономики. В Испании вспыхнула революция. А у нас были крики, смятение умов. В Испании пылала Герника. У нас были волнения среди рабочих, иногда даже бурные, в таких мирных городах, как Чикаго, Кливленд, Сент-Луис.
Музыка.
Эта пьеса — мои воспоминания. Сентиментальная, неправдоподобная, вся в каком-то неясном свете — драма воспоминаний. В памяти все слышится словно под музыку. Вот почему за кулисами поет скрипка.
Я — ведущий и в то же время действующее лицо. Вы увидите мою мать — ее зовут Аманда, сестру Лауру и нашего гостя — молодого человека, который появится в последних сценах. Он самый реалистический характер в пьесе — пришелец из реального мира, от которого мы чем-то отгородились.
