– Витя, это галлюцинация, ты просто болен, и тебе надо…надо…надо…
Но гулкий стук, вызываемый некошным, не смолкал, он лишь становился насыщеннее и громче, явственней, а когда внезапно в сенцах сызнова затарахтело, Витюха не выдержал и, истошно завопив, открыл глаза. Он порывисто обхватил руками голову, намереваясь так укрыться от надвигающейся беды, и глянул в морду Луканьки, который, растянув уголки своих губ, широко улыбался. Некошный открыл рот, высунул оттуда синеватого цвета язык и провел им по губам, облизав их, точно демонстрируя этим свое желание сожрать хозяина дома… Еще какое-то время он показывал Витьке свой язык, пугая его жуткими намерениями, а после выставил вперед правый указательный палец, оканчивающийся острым, загнутым, звериным когтем, и, воткнув его в стекло, мгновенно насквозь прорезав им толстую, гладкую поверхность, принялся вычерчивать этим скребущим и звенящим устройством небольшой прямоугольник, собираясь вырезать проход в кухню.
Взволнованно наблюдая за действиями некошного, вытаращив глаза, прерывисто, с присвистом, дыша, Витек смог разглядеть, что на этот раз Луканька был одет в кожаную рубашку, которая доходила ему до талии. О том, что она имела кожаное происхождение, свидетельствовали темно-коричневые, лощеные рукава до локтя. На туловище рубашка была обшита золотистыми, не больше ноготка мизинца, круглыми пластинами с изображением черных человеческих черепов и перекрещенными внизу двумя костями. Узкие штаны, в которые он был облачен, так же покрытые пластинами, только черного цвета, были украшены золотыми черепами животных. Они оканчивались возле колена и накрепко завязывались там длинными желтыми шнурами. На голове же у некошного, находясь как раз между рогов, поместился небольшой, конической формы золотистый шлем, с укрепленным на его верхушке длинным черным пером, переливающимся желтовато-зеленым светом.
Пока Витюха разглядывал чудную одежду Луканьки, похожую на облачение каких-то древних воинов, некошный дочертил своим дюже крепким, словно резец в алмазном стеклорезе, коготком прямоугольник, соединив линию разреза в углу, при этом стекло негромко и протяжно хрустнуло. Луканька убрал коготок от места разреза и, выставив вперед руки, растопырив широко пальцы, прислонил свои розовые, покрытые мелкими серыми волосками, ладошки к стеклу и хорошенько надавил на него.
И вновь что-то протяжно хрустнуло, а вырезанный прямоугольник отсоединился от остальной поверхности стекла, дрогнув, покачнулся и полетел внутрь комнаты, негромко посвистывая, рассекая этим звуком и острыми гранями воздух на четыре части. Прошли доли секунды, и стекло со значительным грохотом упало на пол, не мешкая лопнув и изукрасив гладкую свою поверхность витиевато-загнутыми трещинами да множеством распавшихся на полотне линолеума мельчайших стеклянных крупинок.
