Потом Степан погасил лампу и прошлепал босыми ногами к своему месту. А Овчаренко еще долго не мог уснуть, все раздумывая о вечернем разговоре стариков, о глыбинской семье.
Прибился же человек к берегу, успел схватить кусок человечьей жизни?..
* * *
Кажется, они приснились Алешке во сне — две писаные красавицы с татуировками на белых предплечьях и синими мушками на щеках, в коротеньких белых рубашечках с кружевами — девчонки что надо! Возможно, приезжие были совсем другими, но так их нарисовало непритязательное Алешкино воображение.
Во всяком случае, нужно было хотя бы посмотреть на них, завязать разговор для начала, а значит — не ходить на работу.
Утром Алексей поднялся с обвязанной головой. За ночь, оказывается, у него разболелись зубы. Об этом несчастье немедленно узнала добрая половина поселка. Алешка ныл, ругался, грел у печки свои обветренные скулы, просил каждого проходящего затянуть потуже повязку.
Когда подготовительная часть была закончена, оставалось идти в медпункт. Но поселковый медбрат мог и не поверить сетованиям сомнительного пациента, поэтому Алешка сначала завернул в барак к Мишке Синявину.
Тракторист, собираясь на работу, кроил портянки из старого байкового одеяла, ему было некогда. Но Алешка так пронзительно взглянул на него, что Синявину пришлось отложить работу.
— Кариоз… Как думаешь, пройдет? — коротко объяснив причину болезни, спросил Алешка.
— Какой кариоз?
— Ну, первая стадия зубной боли! Снаружи зуб ничего себе, целый, а житья с ним нет… Пройдет?
Мишка был человек опытный, знал и порядок медобслуживания на Крайнем Севере.
— Да ты что?! — заорал он в искреннем восхищении перед этакой детской простотой друга. — Кариоз?! А прогула не хочешь с вытекающими от Шумихина последствиями? Нет? Тогда правь к делянке с поперечной пилой о зубах толковать!
Алешка обругал его препоследними словами, потом потряс Мишкин матрац и без труда выудил из него длинную соломину — непримятый еще ржаной стебелек, пахнущий хлебной пыльцой и солнцем. Откусив зубами хрусткое коленце, он протянул соломинку Михаилу:
— Была не была, дуй!
— Да ну тя, ошалел, что ли?!
— Дуй, рогатик! Сказано, бюллетень позарез нужен!
— Ч-черт с тобой, разевай пасть…
Мишка дул осторожно и старательно. Через пять минут Алешкина физиономия перекосилась, рот уплыл в сторону, а правую щеку разнесло так, что она стала отливать баклажановым блеском.
— Хо-о-о? — косноязычно спросил Алешка, ткнув пальцем в собственную челюсть.
