— Люблю мыться в конце дня. Считаю эту процедуру успокаивающей. А вы? — В ладони — горстка ароматической соли. Кожа — настоящий атлас.
— Провести вечер в душной башне с сексуально одержимым дворецким да еще против моей воли — не очень-то романтично.
Он усмехнулся.
Мелисса держалась стойко. Ее не проймешь затасканными приемчиками вроде потрескивающего камина, домашнего запаха свежих полотенец, воскового аромата свечей, обволакивающей музыки Дебюсси по радио или грешно-успокоительного массажа, производимого мужскими руками. Когда тебя моют — это квинтэссенция чувственного наслаждения. Он втирал соли ей в шею, а потом ополаскивал это место водой, набранной в ладонь. Она вспомнила. Прикосновение намыленной материи напоминало ей шероховатый кошачий язычок. Пройдут минуты, и это лишенное воли тело ничем не будет отличаться от воды, текучей, испаряющейся. Блуждающий взор ее сомкнулся. Проигрывать надо с изяществом.
Пальцы его нашли последнее напряженное место у нее на затылке. Она что-то пробормотала, и это было последним выражением протеста.
— Если бы вы закричали и вас услышали, настал бы конец легенде, — попытался образумить ее Рейли.
— Какой еще легенде? — спросила Мелисса, находящаяся за миллион миль отсюда.
— Легенде о несчастной жене третьего лорда Дарби, леди Анне.
— А он что намылил ее до смерти? — Фраза прозвучала весьма двусмысленно. Но Мелисса слишком устала, чтобы замечать подобные вещи. День оказался длинным. Эмоционально насыщенным. Физически утомительным. Она не хотела об этом думать. Если бы она задумалась, то обязана была бы осознать, какие чудеса творят с нею его руки.
Рейли приподнял ее. Сосочки окружал гладкий коричневый пигмент, а сами они вовсе не были острыми. Соль, которую он втирал в грудь, пузырилась и щекотала кожу, и каждое, даже самое слабое прикосновение снаружи вызывало соответствующее ощущение внутри. Но жгучего влечения при этом не возникало. Его смывала теплая вода. Затем к ней прикоснулась шероховатая материя, оказавшаяся вовсе не материей, а его языком.
— У вас так легко краснеет кожа!
А когда она не ответила, он пояснил это руками, прогулявшись пальцами по шее, по ключицам, по местам любовных укусов на правой груди.
Она прикрыла его руку своей.
— Было так приятно!
Он спросил, дьявольски усмехнувшись:
— А теперь?
Сердце у нее раскрывалось, когда он начинал поддразнивать ее. Они вели себя, как любая другая любящая пара: ублажали друг друга, подначивали, играли друг с другом — и бросали вызов судьбе. Жизни их были связаны с жизнями Хелены и Реджи. И Авроры. Они не имели права…
