Или не сделал.
Капелька смолы вытекла из золы. Он прекрасно знал, как это бывает.
Через некоторое время Мелисса вплыла в комнату. Она накинула на себя рубашку. Полы развевались вокруг обнаженных бедер, щекоча длинные ноги, которые он только что раздвигал собственным телом, целуя ее столь интимно, как только можно целовать женщину.
Она замерла на холодном полу, а потом подошла поближе.
Он не мог посмотреть ей в глаза. Внутри него извивался гнев, словно провода в детонационной коробке. Он терпеть не мог притворства. И ему не по душе было использовать ее, чтобы доказать что-то самому себе. Даже, если суть доказательства сводилась к тому, что он ее любит телом и душою.
— Так ты вернулся?
До чего же храбрая женщина, смутившись, подумал он. Неудивительно, что они оба шарахаются от любви.
— Я больше не прыгаю из окошек.
— Что ты хочешь этим сказать?
Пламя искрило; с камином не получалось. Вместо того, чтобы разгореться, пламя готово было погаснуть.
Он ни на минуту не хотел прерывать поцелуев, лишаться ее вкуса. Глотком чаю он смыл остатки гнева из собственного голоса.
— Я занимался любовью с Кларой, выпрыгивал из окна, шел по дорожке и возвращался в казарму до рассвета. Мои товарищи воспринимали это, как забавнейшее развлечение, когда видели, как я вскакивал. А когда все развалилось, я сказал себе, что больше так поступать никогда не буду. И никогда не буду любить женщину, не принадлежащую мне, там, где я не свой.
Она зашла ему за спину и положила руку на плечо.
— Здесь ты свой.
— Знаю. — Он резко подался вперед, разгреб холодную золу, желая хоть как-то поддержать огонь. Когда он откинулся назад, рука ее на прежнее место не вернулась. — Теперь мне нужно найти женщину.
Если ей от этого и стало больно, то она не показала виду.
— Нельзя заранее предугадать, как поведут себя Реджи и Хелена. Пока мы не будем знать наверняка, ничего нельзя поделать.
Он умолк, и настала пауза. Значит, то, что с ними сейчас случилось, для нее ничего не значит? Она не может быть его женщиной — она об этом уже сказала.
— Значит, вот почему ты ушел? — мягко спросила она, имея в виду постель.
— Если я собираюсь спать с женщиной, то хочу засыпать у нее в постели, просыпаться в ее объятиях, называть ее моей и знать, что это правда. Я хочу верить, что это прочно. Ты этого не хочешь. Ведь так? — Он бросил на нее взгляд.
Она выглядела так же разочарованно, как он себя чувствовал.
— Мы же договорились.
— Да, верно.
С чего ему взбрело в голову, что он сумеет переменить ее взгляд на вещи за один час? Он лез напролом, упрямо и бессердечно.
