Время было позднее, близилось к полуночи, но в северной стороне неба плавал желтый кружок солнца, в восточной — бледный кружок луны. Солнце второй месяц не покидало неба, светило без заката, но ведь и луне тоже охота посветить, и она в полуночные часы выходит на небо, пользуясь тем, что солнце в эти часы немножко меркнет.
У костра, около избенки, Игарка чистил на ужин рыбу, а Василий все оглядывал небо, — солнечное и в полуночь! — корявый реденький лесок, — под таким-то солнцем! — огромную пустую реку и упорно молчал, про себя дивился на странный вид далекого северного края.
Игарка раза два кряком намекал гостю, что пора и поговорить, миновал целый день. А гость все молчал. Тогда Игарка осторожно тронул его локтем.
— Как ты сподобился?
«Началось», — с досадой подумал Василий. Все, с кем ни встречался он за год следствия, тюрьмы и этапов, настойчиво старались проникнуть в его жизнь — как зовут, откуда родом, за что идет в ссылку, дальше, глубже, вплоть до шестого колена. Но Игарка оказался не любопытным.
— Меня одно забавит: за что тебя ко мне передвинули? За самовольную отлучку?
— Да.
— За сестрино письмо, значит… Это ничего, это к добру. Места наши не хуже туруханских, лучше даже… определеннее. Летом день — так день, играет два месяца, а зимой ночь — так уж ночь, подлинная, без примеси. Ты не тоскуй, вот увидишь, жизнь совсем хорошо пойдет. Давай-ка подумаем, как нам жить и горевать легче. Я про хозяйство: отдельно будешь вести аль заодно со мной?
Василий сказал, что для хозяйства у него ровно ничего нет, полагается ему от царя небольшое пособие, но царь платить не торопится, да и брать от него неохота.
— Я — плохой пайщик.
— А я думаю — ничего: ноги, руки, голова есть. Если уж постигла участь жить под одной крышей, работать и есть надо тоже заодно. Меня ты не обидишь, скорей я обижу тебя.
Считаться и взвешивать не стали, и договор состоялся.
Василий поселился в шалаше, который остался от старика Яртагина: изрядно потрепанный, шалаш все же годился для жилья в летнее время, а на зиму Игарка задумал сделать к избенке пристрой. Работы было много: Ландуру насолить шесть бочек рыбы, поставить двадцать саженей дров, собрать три пуда гусиного пуху; для пристроя заготовить бревна и доски, налепить кирпичей для печки, потом рыбачить и бить птицу на текущий прокорм. В тихую погоду рыбачили, в бурную валили бревна, делали кирпичи, ставили дрова, — работали с ожесточением, до хруста в суставах.
