- Пожалуй, я уверую в Довольство,-пробормотал он, возвращаясь в свои комнаты.
Прошел месяц. Все свое время до последней минуты посвящал Вертер юной воспитаннице. Он побуждал родственную душу к радости, вере в идеалы, любви к Природе. Куда подевались ледяные
бури в голых скалах, унылые пустыни и дремучие леса. Теперь на их месте простирались уютные ландшафты: зеленые холмы с ручьями, бегущими по склонам, солнечные лужайки, тенистые рощи, шумящие листвой тополей, рододендронов, секвой, ракит, банья-нов и добрых старых дубов. Когда неразлучная пара устраивала пикник, волоокие коровы и игривые гориллы подходили, чтобы взять угощение с ладони Кэтрин-Благодарности. Днем всегда было солнечно. Облака в неизменно голубом небе плыли комочками пуха и таяли на глазах.
Вертер раздобыл настоящие книги, и его подруга могла развлекаться чтением. Известнейшие классики составляли собрание- Тургидити, Уто, Дзакка, Пэтт Ридж и Пает Синк. Иной раз он позволял себе роскошь отказаться от звуковых автоматов и просил ее почитать вслух. Как-то Кэтрин увидела изображение древней машинки для переноса букв на бумагу и пришла в восторг. Он немедленно сотворил пишущую машинку-экипаж. В этом аэромо-биле они путешествовали по земле, разглядывая курьезные сцены, воссозданные Вертеровыми друзьями.
И вот однажды новая подруга вдруг сказала:
- Вы бесконечно добры ко мне, Вертер. Меня ужасает прежнее подземное житье и сознание того, какая участь ожидала бы меня без вашего участия. Я люблю вас все больше и больше.
- Я тоже. Люблю...-У Вертера закружилась голова, и лишь на мгновение стало совестно, что он так легко готов позабыть Госпожу Кристию. Своей прежней Владычицы Вертер не видел с момента появления Кэтрин. Вероятно, оскорбленное самолюбие заставляло Кристию не показываться на глаза, но Вертер не опасался ее мести.
Они полетели осматривать популярную композицию Джерека Карнелиана "Лондон-1896". Вертер мужественно скрывал огорчение от неуемной восторженности Кэтрин при виде творения из белого мрамора, золота и ослепительного черного хрусталя. Его собственное произведение "Забытая могила", отмеченное куда большим изяществом и казавшееся Вертеру вещью тонкого вкуса, его подругу так не восхищало.
Возле последней выдумки Герцога Квинского "Леди и лебедь- много пар" они не стали задерживаться-Вертер не хотел оскорблять фривольным зрелищем непорочность Кэтрин. Зато воздали должное сочинению Лорда Джеггеда Канарского "Война и мир в двух измерениях", которое Вертер нашел суховатым для юной головки, в целом одобрив композицию. А Кэтрин заинтересовали
