Лирические произведения | страница 20

На первую страницу

моя краса!

Снега — сверкнут,

меха куснут,

свернется барс,

ввернется рысь!

Прилег сугроб

на снег уснуть,

но снова бег,

но снова рысь!

Мороз, мороз!

Кусни, щипни,

рвани за ухо,

за нос хвать!

Пусть нарасхват

снежков щебни

тебе залепят рот,

Москва.

Чтоб ты была тиха,

бела,

чтоб день скрипел,

снежон и бел,

чтоб мерзли в ночь

колокола,

чтоб звезды тронул

школьный мел.

Пускай блеснут

снега, меха

на зимний свет,

на белый цвет.

Бела Москва,

тиха, мягка,

подостлан пух мехов

Москве.

ДЕВУШКА И МАНЕКЕН

С папироскою

«Дюшес» —

девушка

проносится.

Лет примерно

двадцать шесть,

пенсне

на переносице.

Не любимая

никем

(места нет

надежде!)

вдруг увидит —

манекен

в «Ленинградодежде».

Дрогнет ноготь

(в полусне)

лайкового

пальца.

Вот он

девушке в пенсне

тайно

улыбается.

Ногу по́д ногу

поджав,

и такой

хорошенький

Брючки в елочку,

спинжак,

галстушек

в горошинку.

А каштановая

прядь

так спадает

на лоб,

что невинность

потерять

за такого

мало!

Вот откинет

серый плащ

(«Выйди,

обними меня!»).

Подплывает

к горлу плач.

«Милый мой!

Любименький!»

И ее со всей

Москвой

затрясет

от судорог.

Девушка!

Он восковой.

Уходи

отсюдова!

ГУЛЯЩАЯ

Завладела

киноварь

молодыми

ртами,

поцелуя

хинного

горечь

на гортани.

Черны очи —

пропасти,

беленькая

челка… —

Ты куда

торопишься,

шустрая

девчонка?

Видно,

что еще тебе

бедовать

нетрудно,

что бежишь,

как оттепель

ручейком

по Трубной.

Всё тебе,

душа моя,

ровная

дорожка,

кликни

у Горшанова

пива

да горошка.

Станет тесно

в номере,

свяжет руки

круто,

выглянет

из кофточки

молодая

грудка.

Я скажу-те,

кралечка,

Перейти на страницу