Лирические произведения | страница 21



отлетает
                лето,
глянет осень
                   краешком
желтого
            билета.
Не замолишь
                        господа
никакою
               платой —
песня спета:
                 госпиталь,
женская
              палата.
Завернешься,
                        милая,
под землей
                       в калачик.
Над сырой
                   могилою
дети
             не заплачут.
Туфельки
               лядащие,
беленькая
                 челка…
Шустрая,
               пропащая,
милая
           девчонка!

РАЗГОВОР С БЫВШЕЙ

— Не деньга ли у тебя
         завелась,
что подстриглась ты
         и завилась?
Вот и ходишь
          вся завитая,
и висок у тебя —
          запятая!
— Будь любезен,
         ты меня не критикуй,
у меня полон денег
         ридикуль.
Я Петровкой анадысь
         проходила
и купила ридикуль
         из крокодила.
— Будь любезна, расскажи
         про это мне:
не стипендию ли класть
         в портмоне?
Или стала ты,
         повыострив норов,
получать гонорар
         от ухажеров?
— Подозрительный ты стал,
         дорогой!
Он мне нужен
         для надоби другой —
а для пудреницы,
          хны и помады
и платочки чтобы
         не были помяты.
— Ты не прежним
         говоришь языком,
да мое тебе слово —
         не закон,
этих дней не оборвать,
         не побороть их!
Разойдемся ж, как трамваи
         в повороте!
Белофетровой
         кивнула головой,
помахала ручкой — замшей
         голубой,
отдала кондуктору
         монету
и по рельсам заскользила —
         и нету!

НАЩОТ ШУБЫ

У тебя
            пальтецо
худоватенькое:
отвернешь
                   подлицо —
бито ватенкою.
А глядишь,
         со двора —
не мои
         не юга́,
а твои
         севера́,
где снега
         да вьюга́!..
Я за тайной
         тайги,
если ты
         пожелашь,
поведу
         сапоги
в самоежий
         шалаш.
А у них
         соболей —
что от них
         заболей!
А бобров,
         а куниц —
хоть по бровь
         окунись!
На ведмедя бела́
выйду вылазкою.
Чтобы шуба была,
шкуру выласкаю.
Я ведмедя того
свистом выворожу,
я ведмедю тому
морду выворочу.
Не в чулках
         джерси,
подпирая
         джемпр, —
ты гуляй
         в шерсти
кенгуров
         и зебр,
чтобы ныл
         мороз,
по домам
         трубя,
чтоб не мог
         мороз
ущипнуть
         тебя.

ЕЙ

Я покинул знамена
неба волости узкой,
за истоками Дона,
коло Тро́стенки Русской.
И увез не синицу,
но подарок почтовый,
а девицу-зеницу
за глухие трущобы.
И не поезд раскинул
дыма синие руки —
и, закинув на спину,
вынес тело подруги.