На соседнее дерево перескочила серая белка.
Джаявар повесил лук на плечо и положил руку на эфес своей сабли.
— Я хочу, чтобы Индраварман разделил мои страдания.
— Так и будет. Но когда он умрет, ты должен двигаться дальше, должен спрятать свою саблю в ножны. Иначе в душе твоей навсегда поселится бесплодная пустыня, так непохожая на твои плодородные земли.
— Я попытаюсь.
— Хотя это идет вразрез с тем, что я знаю, хотя таким образом я ухудшу свою карму, я все же помогу тебе разделаться с Индраварманом. Но у помощи моей есть своя цена.
— Какая же?
— Ты должен будешь вернуться ко мне. Ты должен будешь снова полюбить жизнь и полюбить меня.
— Я и так люблю тебя.
— Слова, не подкрепленные действиями, ничего не стоят, Джаявар. Они подобны цветам, которые лишены окраски.
Он покачал головой:
— А олененок?
— Что олененок?
— Я думал о своих детях, когда понял, что он отстал от своей матери. Я почувствовал его тревогу. А затем я увидел его мордочку и подумал о тебе. Я знал, что, отпустив его на свободу, я делаю тебе подарок. И в тот момент, продолжая горевать, я любил тебя. Я все равно любил тебя.
Она улыбнулась ему, поблагодарив за такой подарок, а потом подошла поближе.
— Ни один мужчина не должен возвращаться с охоты с пустыми руками и спокойно бьющимся сердцем. Сердце мужчины после охоты должно колотиться, а сам он должен чувствовать себя полным сил.
— Так, говоришь, оно должно колотиться?
Она прильнула к нему, прижалась всем телом и поцеловала его. Мгновение он колебался, но затем она почувствовала на себе его руки и желанное тепло его прикосновений.
* * *
Чамы построили несколько бамбуковых причалов, уходивших далеко от берега в бурые воды Великого озера. К ним все время подходили и от них отходили разные лодки, их разгружали, а потом загружали уже чем-то другим. Для поддержания армии в боевой готовности необходимо было много чего. Оружие, доспехи, еда, одежда, рисовое вино, женщины, всякие затейники для развлечения солдат и многое другое — все это двигалось по причалам на берег. Прак наблюдал за всем этим действом затуманенными глазами. Он больше ориентировался на свое обоняние, чем на зрение, — здесь на него нахлынули запахи конского навоза, дыма, болезни, мокрой кожи и кипящего риса.
Они находились у самого большого причала примерно с полудня, и запасы свежей и сушеной рыбы у них уже подходили к концу. Сначала чамы отнеслись к ним с недоверием, но после того, как какой-то командир допросил их на ломаном кхмерском языке и осмотрел их товар, они могли уже свободно продавать его. Хотя они ожидали, что им будут давать низкую цену, покупатели платили вполне прилично.
