Большая, по крайней мере, хоть чем-то была.
– Алло?
Тыквоголовый объявляет ей, что они закончили со вскрытием. Тело сестры будет передано ей, и она может распорядиться насчет похорон. Маленькая не знает, надо ли ей предупредить Франка, коллег по «Скорой помощи», любовников-мертвяков. Пока никто из них не объявлялся. Большая умерла, и всем плевать.
– Комиссар?
– Да?
Вопрос жжет ей губы, но стук сердца отдается в голове, как в наушниках.
– Я хотела бы вас спросить… Моя сестра… На нее никогда не жаловались? В «Скорой помощи»?
– В «Скорой помощи»? Что вы хотите сказать?
– Знаете, она же была медсестрой… Там, в «Скорой»…
После молчания Тыквоголовый прочищает горло.
– В «Скорой»? Мадемуазель Ферран, она была ночным сторожем, это единственная работа, которую мы за ней знаем.
– Простите?
– Ну да, ночным сторожем… Охрана автостоянки. Проработала там больше трех лет. Не понимаю… Вы что, были не в курсе?
Голова Маленькой выделывает такие мертвые петли, что ни одно слово не может там как следует удержаться. Мир вокруг нее то сжимается, то разжимается – дефект створки клапана.
– Мадемуазель? Алло?
– Да, я здесь. Простите. Слушайте, а после вскрытия можно ее кремировать?
– Не вижу препятствий, дело ведь закрыто. Она сама так хотела?
Маленькая понятия не имеет, но на этот раз сделает по-своему. Денег на похороны у нее нет, а загрязнить город и после смерти – Большой бы это понравилось… Даже если она никого по-настоящему не убила.
Никого, кроме меня.
Гнусная лгунья.
Ведь я это знала. Гнусная лгунья.
По телевизору говорят, что надо быть свободными и не бояться запачкаться. Перевозбужденные детишки валяются в грязи, как поросята.
Маленькая думает о ребенке, который никогда не родится – она сама росла восемнадцать лет, не желая его в животе чудовища. Думает о Большой, которая не зарезала себя, не истекла кровью – на самом деле жизнь способна прорасти где угодно, даже в таком невероятном пристанище, даже в этой матке, уютной, как трущоба. Как бы то ни было, Марго не сумела подавить в себе зародыш жизни, человечество оказалось более цепким, чем вязальные спицы, безумие и таблетки.
Порой даже ужасное кажется нам чем-то успокаивающим.
– Последней волей моей сестры была кремация.
Она дает честное слово. Ручается. Подписывается под этим.
– Вы теперь остались одна?
– Совершенно верно. Совсем одна.
86 – Сен-Жермен-де-Пре / Сен-Манде – Деми-Люн.
Представляешь бедняжка Нинетта ей было всего двадцать лет совсем молоденькая девушка Эта лейкемия какое несчастье О родителях я даже не говорю потерять ребенка Господи какая несправедливость У этой малышки вся жизнь была впереди если бы не это несчастье Вся жизнь впереди…
