Она состроила свою неизбежную гримаску, попыталась улыбнуться. Направившись к двери, я показал подбородком на рисунок с рыбами:
– Если не позвонишь, то хотя бы рисуй. Уверяю тебя, Клер, ты никогда не должна была бросать это.
К моему большому удивлению, она потянулась ко мне. Мы поцеловались на пороге, долго. У нее был вкус табака, сахара и кофе. Мне понравился ее вкус. Она прервала поцелуй, слишком рано для меня. Я вышел, принуждая себя не оглядываться. За моей спиной хлопнула дверь. Я спустился на семь этажей, казалось, что на затылок мне навалились все галактики. С «чертями» вход на лестницу запрещен. Я остановился. Возникла одна идея. Я опять стал подниматься. Запыхался. Подождал немного, потом позвонил. Клер открыла. В ее глазах блестели слезы, недовольные моим возвращением.
– Кое-что забыл, – сказал я.
Я вошел, пересек гостиную, встал перед машинкой. И нажал на красную кнопку.
– Спорим, эта штука работает.
Развернулся и ушел, в этот раз по-настоящему.
* * *
Тома, несмотря ни на что, любовь моя.
Это мои последние страницы. Я никогда больше не буду писать, ни строчки. И не буду перечитывать. Ни одну из них.
Но я сохраню все, абсолютно все, чтобы никогда не позволять себе верить, будто ничего не случилось, никогда не украшать правду мишурой вымысла.
Случилось то, что я не могу исправить.
То, чего я желала, Тома, так сильно.
Надо остерегаться некоторых желаний, порой они сбываются.
Только что за полдником девчонка показала мне свитер, найденный в Вильфранше, вещица из сиреневого акрила с большим мягким воротом, уродство. Неважно, эта покупка, похоже, подняла ей настроение. Свитер подчеркивает ее грудь – так что я снова сделала отвар.
Она выпила, я – нет.
Я уехала в школу за детьми. Мы задержались в Лионе: они хотели поглазеть на витрины, присмотреть себе что-нибудь к Рождеству. Мы довольно долго прогуливались – приглушенный звук наших шагов среди зимы, вожделеющие взгляды Лиз и Натана, детская алчность. На искрящихся улицах холодно, но это было красиво. Дети редко пользуются городом, ты же знаешь, кроме случаев, когда бывают у бабушки. В этом году мы даже не ходили на иллюминацию 8 декабря, хотя они это обожают. Как и все остальное – по моей вине. Я уже сама не своя.
8 декабря, вместо того чтобы уважить Фурвьерскую Богоматерь, я готовила отвары.
Подручники все у меня отняли. Я вся почернела изнутри.
Мы вернулись около восьми вечера. Дети проголодались, я отправила их умыться, чтобы тем временем что-нибудь приготовить. Позвала на подмогу Кристину, но напрасно. Я искала ее повсюду, проклинала, изрыгая себе под нос злобные ругательства. Обыскала весь дом, как недавно ее комнату.
