— Какой подлец! — вскричал вновь Самоваров и страшным усилием воли остановил на выходе слова, совсем негодные для женских розовых ушей.
— До чего подлец! — кипятился Самоваров, хромая по коридору и пытаясь объяснить Насте только что пережитую стыдную сцену. — Дурит в своей кровати со скуки! Сначала Юрочке этому ненормальному наврал, что я сыщик. А теперь до того обнаглел, что я и из КПЗ извлекаю. И большие деньги за это беру! Большие! Аппетиты растут! Юрочка мне все какие-то гривенники совал, а тут полтораста… Но как несдвижимый с койки мерзавец сумел поспеть всюду?
— Есть такая удобная штука, как телефон, — предположила Настя.
— Пора укротить телефонного хулигана! Он, говорят, поправляется, вставать стал — пусть снова сляжет, но предварительно проглотит свой блудливый язык!
— Так ты женился? А ведь молчал, поросенок! Бутылку хотел зажилить? Признайся, жалко бутылку? Не выйдет!
Хороший парень Кульковский, быть может, и вставал уже, но Самоварова принял на своем великолепном кружевном ложе. Был он румян, как пирог, и улыбался совершенно невинно.
— Кто женился? — накинулся на него Самоваров. — Что ты несешь? Еще одну сплетню про меня пустил? Очередную гадость выдумал?
Кульковский обиделся:
— Как я мог такую ерунду выдумать? Это твоя жена моей сказала. Я еще удивился, что ты от меня скрыл — надо же, думаю, какой поганец: четыре года живете, теперь вот и официально оформились, а ты ни слова…
Ошеломленный Самоваров вяло опустился на скрипучий стул рядом с кроватью.
— Чего это у тебя челюсть отвисла? Ты что, сам не знал? Я первый просветил тебя, что ли? — взвыл блаженно Вовка и закатился долгим визгливым смехом. Одеяло на нем мелко сотрясалось, кружева вздрагивали, по сытому бородатому лицу текли счастливые слезы. Он смеялся, пока не устал, но хотел все-таки выжать побольше из редкой возможности повеселиться, и еще долго хмыкал, силился хохотнуть, растравляя в себе смех. Он кидал при этом виноватые взгляды на Самоварова и взвизгивал:
— Видел бы ты себя сейчас!
«Какой подлец, — скрипел зубами Самоваров. — Еще говорят, что улыбка украшает человека! А у этого до чего отвратительное рыло… Нет, это его сплетня — не может быть, чтобы Настя такой чуши нагородила! Не похоже это на нее… Или похоже? И она вот так со мной разделалась?..»
Открытие было такое внезапное, что Самоваров позабыл и про Юрочку, и про Альбинины гнусные предложения. Вовка уже отсмеялся, к нему возвращались понемногу и человеческий облик, и дружеское участие.
