— Я не знаю, что делать, — произносит она почти беззвучно.
— Пригласи каких-нибудь друзей.
— При том, что из близких никто не придет?
— Не стоит из-за этого ссориться.
Одной рукой он пытается вскрыть конверт с письмом. Это трудно, почти невозможно. И вдруг видит со стороны всю тщету своих судорожных попыток.
— Вчера вечером я рассказывала отцу о твоем фильме, — говорит мать.
— Правда? И что он сказал?
— Возможно, его стоит посмотреть, сказал он.
— Что? Он действительно так сказал?
— Не уверена, что он меня слушал. Кажется, я говорила, что работа пастора в каком-то смысле была препятствием у него на пути.
— И тогда отец сказал, что хочет посмотреть мой фильм?
— Не помню, может быть, он решил, что это напоминает время, проведенное в Форсбаке.
— Ты можешь в точности передать мне его слова?
Газировка ударила в нос, на глазах выступили слезы. Он посмотрел на отца и, увидев, что тот готов засмеяться, засмеялся сам, думает Ингмар, входя в ризницу.
Плотники пока еще не настелили мазонитовые плиты. Они курят, перебирая огромные белоснежные листы с чертежами.
Он подходит к ним и, проводя рукой по губам, спрашивает:
— Ну что, как дела?
— Замечательно, — отвечает один.
Другой смущенно улыбается.
Ингмар слишком рад интересу отца. Не в состоянии как следует разозлиться, он понижает голос:
— У вас есть десять минут, чтобы застелить пол, если вы не хотите лишиться этой работы, — говорит он, прикрывая рукой рот, растянувшийся в нежданной улыбке. — Мне плевать на все ваши сложности, если я найду хоть крошечную неровность на стыках или еще какую халтуру, вылетите отсюда со свистом — всей честной компанией.
Ингрид целует Гуннара в губы и в щеку с отчаянием брошенной женщины. Затем радостно смотрит на Ингмара и спрашивает, хорошо ли, что она не сняла варежку.
— Прекрасно, — смеется Ингмар. — Попробуем так.
— Остановиться? — спрашивает она.
— Нет, спасибо. Не надо.
— Тумас, тебе надо многому научиться.
— И это говорит мне учительница, — шутит тот.
— Здесь ты должен быть совершенно измученным, — объясняет Ингмар. — Ты говоришь почти без всякого чувства. Он так безнадежно устал оттого, что его ни на минуту не оставляют в покое. Стоит ему куда-то пойти, как она тотчас спрашивает, можно ли ей пойти вместе с ним. Когда он отвечает, что нельзя, она начинает плакать и канючить, как малый ребенок.
— Кстати, ты прочитал мое письмо? — спрашивает Ингрид.
— Твое письмо? Нет, пока не успел… — отвечает Гуннар.
— Только не перебарщивай, — просит Ингмар. — Камера подъезжает совсем близко, тебе надо лишь наморщить лоб, вот и все.
