— Не надо.
Она ищет его взгляд, пытаясь говорить с той же беспечностью.
— Ингмар, вокруг ни души.
— Зачем ты тогда лежишь тут всем напоказ?
— Прекрати, — говорит Кэби, садясь и обнимая колени руками.
— Надеешься, что…
— Ты можешь оставить меня в покое?
Он встает с шезлонга и, пройдя через весь дом, закрывает за собой дверь. Чувствует зуд под коленями, но, не останавливаясь, идет по садовой дорожке перед домом к автомобилю, поворачивает ключ зажигания, включает передачу, жмет на газ и так резко выжимает сцепление, что колесо буксует, выкидывая из-под себя струю гравия.
Развернувшись, он проезжает мимо вывесок, которые они, хохоча, нарисовали вместе с Ленн: «Вход воспрещен!», «Осторожно, злая собака!», «Берегитесь страшных злых обезьян!» и так далее.
* * *
Ингмар стоит у окна, рассматривая неровную асфальтовую дорогу, ведущую вдоль казематов, и мощный дуб рядом с воротами «Фильмстадена»[9].
За спиной у него Ленн выдвигает датский стул из гнутой фанеры с тонкой талией, кладет на стол накопившуюся с четверга почту и, возвращаясь к пишущей машинке, говорит, что позавчера ему звонил журналист.
— Какой?
— Наверное, не стоит называть его имя, но…
— Что ему надо на этот раз?
— Он слышал, — медленно произносит Ленн, переворачивая страницу, — что «СФ»[10] собирается выпустить самый скучный фильм в истории шведского кинематографа. Продолжает писать статью о том, как повернутся события.
— Какой идиот растрепал всем о моем фильме? — спрашивает Ингмар, чувствуя, что его клонит в сон.
Лицо у него уставшее, он, прищурившись, смотрит на летний день за окном.
Листья бьются на ветру, поворачиваясь попеременно ослепительной изнанкой и темным лицом.
Закрыв глаза, он думает о Воромсе. Отец не переносил тамошний яркий свет. Говорил, что это невыносимо, и поверх опущенных жалюзи вешал на окна плотные шторы. Он лежал на кровати с закрытыми глазами.
— А матери сюда нельзя?
Ингмар замечает, что стоит на балконе летнего домика, зажмурившись и облокотившись о перила, над головой потолок с чудным деревянным сводом.
В ноздрях шевелится прилетевший издалека аромат раскаленного гравия.
В животе что-то надрывается.
Серебристая лужайка накреняется в расплывчатой темноте.
Раздаются отчаянный лай Тедди и голос старшего брата, который повторяет что-то у него за спиной, призывный и издевательский.
Даг даже не догадывается, как легко было прыгнуть, думает Ингмар.
Он открывает глаза: неуклюжая фигура проскальзывает в контору, отражаясь в оконном стекле на фоне темного фасада «Фильмтекник»
