Взглянув на старуху, Михаил вспомнил, что именно ее видел с Поклоновым, уж очень заметной была бородавка с дымчатыми волосиками. И было чему удивляться старуха верила в бога, если судить по иконе, заботливо убранной, и не гнушалась пивной. «Надо бы поинтересоваться ее образом жизни», — подумал Михаил.
В комнате стояли железная кровать, застеленная лоскутным одеялом, стол и два стула. Стекла окон давно не протирались, па них, как марля, осела пыль.
Старик ничего не добавил к тому, что было уже известно, скачал только, что вчера на том месте, где где появилась могила, он видел каких-то подростков. Примет он вспомнить не мог. Хозяйка подтвердила показания мужа и пошла из комнаты, бросив на работников милиции недружелюбный взгляд. Выходя из квартиры, Михаил увидел старуху у двери: она полоскала в ведре половую тряпку и на этот раз даже не подняла головы.
За воротами Трусов отозвал Михаила в сторону и шепнул, указывая глазами на дом:
— Я эту старуху видел у больницы, когда с Костей носил вам передачу. Ух и злющая. Сроду таких не встречал.
— Испугался? — улыбнулся Михаил.
— Нет, что вы… — смутился участковый, — Подозрительной она мне показалась.
— Если всех подозревать по свойству характера, то нам надо расширить штат во сто раз, — сказал Михаил и пошел к машине, у которой его ждал Урманов. А Трусов, хмурясь, вытащил из кармана коробку папирос, Зачем-то осмотрел ее и снова сунул в карман.
— Как ни странно, у нас есть документы. Поедем на квартиру, — сказал Михаилу Урманов, открывая дверку. — Но что-то здесь не чисто.
В машине уже сидели капитан и молодой парень в тюбетейке. У капитана слипались покрасневшие веки, он дремал и улыбался, наверное, во сне. Его полное, с нежным подбородком лицо было до крайности добродушным, и Михаил, взглянув на капитана, не мог не улыбнуться. Другой спутник был полной противоположностью капитану: на худой жилистой шее его, казалось, с трудом держится большая, со смолистой шевелюрой голова, нос — крючковатый, взгляд — задорный. Он поглядывал то на одну сторону улицы, то на другую и без стеснения толкал Михаила в бок.
— Я Садык, а ты Михаил? — спросил он и сильнее толкнул в бок.
— Он самый, — сказал Михаил, отвечая тем лее дружеским жестом.
Приехали. Небольшой двор с садом, одноэтажный дом. У забора три яблони, у дома два вишневых дерева, посредине двора кустов десять винограда. Из ворот на стук вышла хозяйка — пожилая женщина с дряблым лицом, прикрывшая плечи, несмотря на жару, пуховым платком. Увидев работников милиции, она запахнулась плотнее.
