Она провозглашает, что если человечество хочет двигаться вперед, люди должны освобождаться от оков связывающих их с ненавистными родителями, даже если это и означает убийство.
Так что же тогда является источником нашей опустошенности, одиночества, ненависти к себе, наших неудач в попытках обрести индивидуальность, нашей тревоги – историко-культурные перемены или разрушительное материнское влияние?
Природа и действие угрозы в чувстве тревоги
Фрейд писал: «Где есть тревога, там должно быть и то, чего нужно боятся». Почти все теоретические построения, касающиеся механизма тревоги полагают, что реакцию тревоги провоцирует угроза. Угроза обычно или сразу же определяется как таковая, или же отчетливо подразумевается. Природу же угрозы понимают по-разному. Для Kierkkegaard (357) угроза неотъемлема от возможности индивидуации потому, что она означает неповиновение родителям, но при этом отказ двигаться навстречу свободе также влечет за собой угрозу. Для Rank (364) угроза присуща независимости из-за «страха жизни», а также зависимости, из-за «страха смерти». Для Jung (365) угрозой является возможное вторжение в сознание иррациональных сил из коллективного бессознательного. Для Niebur (366) – это «внутреннее описание состояние соблазна», подразумевающее опасность совершения греха.
Freud (2), (190), (219) подготовил почву для нашего понимания тревоги, но в то же самое время он придал пониманию этого явления особый уклон, от которого мы до сих пор не можем освободиться. У него хватило проницательности понять, что тревога имеет ситуационный прообраз в раннем детстве, что эта ситуация оказывает травмирующее воздействие на ребенка и что участие в этом матери очевидно. Но его положение о «комплексе смерти», как я полагаю, не дало ему возможности установить связь между травматической ситуацией и угрозой, исходящей от матери, и увело его на поиски альтернативных объяснений. В результате изначально допущенных перекосов, позже ему приходилось пересматривать многие идеи, изменять точку зрения на механизмы тревоги, путаться в двусмысленностях и противоречиях. Несмотря на длительные блуждания он, наконец, пришел к заключению, что детская тревога связана со страхом наказания и страхом быть брошенным матерью.
В своем первом определении тревоги, Freud не принимал во внимание фактора Эго, ни межличностных отношений, рассматривая мать как объект сексуального влечения. Тревога оказалась просто не реализованное либидо. У ребенка это происходит, когда отсутствует мать, а у взрослого, когда влечение становится невыносимым из-за повторяющегося сексуального возбуждения, либо вынужденного воздержания. Ни одно из этих утверждений не является логичным. В то время как объяснение тревоги, как следствия невозможности реализовать либидо как при отсутствии объекта, представляется надуманным, а в случае реакции ребенка на посторонних оно выглядит довольно правдоподобно. Предполагается, что присутствие незнакомого человека усиливает переживание ребенка из-за отсутствия матери. То, что ребенок может бояться посторонних потому, что он приписывает им злые намерения, Freud отверг как «несостоятельный теоретический конструкт». Что касается разницы в интенсивности чувства страха, проявляемой детьми, он объяснил это конституциональными различиями, а также имевшем место в детстве «чрезмерным удовлетворением либидо». Таким образом, как отсутствие сексуального удовлетворения (с нереализованным либидо, обращенным в тревогу), так и удовлетворенное сексуальное влечение имеют один и тот же эффект. То, что чрезмерное высвобождение энергии либидо ведет к повышению уровня тревоги, опровергает теорию, что следствием фрустрации или подавления сексуального влечения является тревога. То, что, у взрослых, тревогу вызывает неосуществленное половое влечение, не подтверждается клиническими данными; многие люди переносят воздержание, в то время как сексуально невоздержанные люди часто проявляют тревогу (скорее, как причину, а не следствие).
