Со здоровьем все хуже и хуже. Вот начали ноги опухать. Врачи говорят сердце.
Наверное, и жизнь ее должна вот-вот остановиться.
Что ей остается на этом свете? Только память. Память о том прекрасном, веселом и жизнерадостном, что осталось позади. Там – невероятно далеко, но которое было как будто вчера.
В угловой квартире включили свет. Отраженные лучи осветили на стене почти закончившийся отрывной календарь. 7‑ое ноября. День Великой Октябрьской революции.
Еще лет десять назад в это время в доме никто не спал. Везде горел свет. В квартирах и на улице. Отовсюду доносилась музыка, победоносные рапорта по радио о чем-то досрочно завершенном, запущенном, открытом и названным в честь Годовщины. Из распахнутых форточек и неплотно прикрытых дверей исходили бы ароматы на любой вкус: сладковатые ванильные – от тортов, резкие с чесноком и луком – от свиных котлет, душистые с запахом клубники или персика – от киселей и компотов.
Сейчас ничего этого нет. Соседи собираются на рынок. В туалете зашумела вода в бачке – начали подачу. Во дворе дворник ругает непогоду. В квартире слегка похолодало – видно снова отключили отопление.
Пора вставать.
Нащупав у кровати палочку, осторожно, стараясь попасть непослушными ногами на коврик, Ирина Даниловна с усилием поднялась. Тяжело перебирая опухшими ногами, подошла к столу. Включила электроплиту. Постояв с минуту у стола – выключила. Вспомнила: сахара для чая давно нет. Да и от пачки заварки осталась одна пыль на дне. Можно конечно попить горячей водички, но тогда больше набежит за свет.
– Обойдусь холодной. Сколько-то мне осталось, – подумала она.
– Помру не от воды. Вон ноги все выше и выше опухают. Говорят сердце совсем никудышнее.
Как могла, застелила постель. Немного прибрала в комнате. Привела себя в порядок. Даже губы слегка навела почти засохшей помадой – Анатолий всегда говорил: – Женщина с ненакрашенными губами хороша только у станка.
А сегодня праздник. Может для кого нет, но для нее-да! И праздничный стол у нее будет. И выпьет она за праздник. За всех своих родных и близких, которых уже нет, но которых она всегда помнит, и будет любить.
Ирина Даниловна открыла шкаф, сняла с полки четыре тарелочки, четыре стопочки. Разложила их на столе. На тарелочки положила по одному печенью, на две тарелочки по одной конфете. Третью – последнюю, разломила надвое:
– Не обижайся Анатолий. Мы с тобой всегда все делили. Детям нужно больше.
Из маленькой бутылочки налила всем по капельке водки.
