После отбоя «караси» аккуратно нашивали старшинские нашивки на парадную фланельку «деда». Смеялись и спрашивали Сан-Саныча, какое звание в отпуске ему больше подходит.
– Наверно я главстаршина, – в тон им отвечал «дед», собирая свои пожитки в большой чемодан из искусственной кожи.
Мишка уже лежал на втором ярусе. Ни о чем думать не мог. Как будто провалися в пустоту. Немного ныла разбитая губа. Но Мишка ничего не замечал.
И лишь много позже, когда все уже спали, как будто проснулся после забытья. И враз навалилась тягучая безысходность. До боли ясно предстал перед глазами весь день. Каждая его малейшая подробность. Каждая минута, каждая секунда. И не знал Мишка как жить дальше.
Уткнувшись лицом в подушку, сквозь слезы повторял как заклинание слова песни Утесова:
Ведь ты моряк Мишка, моряк не плачет и не теряет бодрость духа никогда.
И не мог сдержать слез.
Ближе к утру, стараясь не будить уснувшего дневального у тумбочки, Мишка, не одеваясь, скользнул к трапу. На секунду задержался. Оглянулся на спящих моряков. И шагнул в ночь.
Прости меня Мама!!!
За окном посерело. Слабый свет потихоньку проник во все уголки небольшой комнаты. Исчезли причудливые тени. проступили очертания буфета. Отражая слабый свет засеребрились на полках хрустальные стопки и стопочки из когда-то полных наборов. Стал виден старенький бобинный магнитофон «Днепр», который давно никто не включал. Фотографии на стене. Пожелтевшая в деревянной рамке – мужа Анатолия, поновее, в стальной – сына Михаила, совсем новая в золоченной импортной – дочери Ларисы.
Хлопнула дверь парадного. Голубь заворковал на чердаке.
Начинался день. По осеннему хмурый и тягостный.
Шел тихий дождь. Мелкие капли дождя беззвучно падали на подоконник, плохо промытые стекла, оконную раму. Просачивались сквозь неплотно прикрытую форточку, где-то соединялись вместе и тонкой, неразличимой в полусумраке струйкой стекали вниз.
Ирина Даниловна проснулась уже давно. А может и не спала вовсе?
Кто знает. В последние месяцы день и ночь как-то слились воедино. Сколько сейчас? Пять? Шесть утра? Неизвестно. Единственные оставшиеся часы в доме – свадебный подарок ей и мужу Анатолию, так исправно тикавшие на стене все эти годы, этим летом вдруг остановились. Ремонтировать их она не стала. Зачем? Спешить ей никуда не нужно. Анатолия давно нет, Мишка – сынок погиб, дочери Ларисе она больная пенсионерка видать не нужна. Последнее письмо от нее пришло с год назад.
