Питейщик манерно пожал плечами.
– В заведении моем она появилась аккурат за три дня до события. Вела себя скромно, к посетителям не приставала. Публика у нас собирается почтенная и непотребства излишние нам ни к чему. Девицу эту подкармливали изредка из сердобольности, но она, неблагодарная, в тот вечер… – выдержав долгую паузу, он горько вздохнул. – Так вот, в тот вечер она тайком стащила бокал вина у отставного штабс-ротмистра, нашего постоянного клиента, и впала в буйство. Челядь пыталась ее урезонить, но она лишь мычала в ответ, да руками размахивала рьяно… Сервиз гжельского фарфора едва не разбила! – с печалью в голосе известил он. Приосанившись, продолжил: – Тут, по случаю, заглянул на огонек околоточный наш, Фрол Семенович. Уж увещевал он ее со всей лаской и обхождением, но она как с цепи сорвалась, разве что не лаяла… – довольно хохотнув собственной шутке, свидетель добавил нотку трагичности в голос. – А потом ка-ак схватит бутыль вина хлебного, что особой партией со Смирновского завода поставлена, и Фрол Семеновичу по макушке хрясть!
– Бутыль разбилась? – уточнил председатель.
– Вдребезги, едва початая была, – чуть было не пустил слезу питейщик. – Двойной очистки, двести рублей за партию плачено.
– Ну а дальше?
– А что дальше… Я скрутил ее и телефонировал на участок. Сдал на руки прибывшему наряду и дальнейшая ее судьба мне не известна… – помолчав минуту, он развел руками: – Более ничего по делу сказать не имею.
Публика притихла в томительном волнении – судьба обвиняемой повисла на волоске. Такие показания ничем не прошибешь, будь ты семи пядей во лбу. Но Аннушка, к моему удивлению, вела себя до странности беспечно.
Хватит! – рассердившись, одернул я себя. Что-то ты, друг любезный, чересчур неровно дышишь к ней. Так и голову недолго потерять. Больше никаких Аннушек. Как была девицей, пусть ею и остается.
– Начинайте допрос, Анна Васильевна, – мягко предложил председатель.
Свидетель вздрогнул от неожиданности. Чудесного исцеления некогда немой бродяжки он не ожидал.
– Не объела? – резко спросила девица.
– Ась? – вылупился питейщик.
– Я спрашиваю: заведение не разорилось, меня подкармливая?
В публике послышались сдавленные смешки.
– Илья Тимофеевич, я решительно протестую! – оскорблено вскричал товарищ прокурора.
– Подсудимая, задавайте вопросы по существу! – со всей строгостью приструнил ее председатель, но в глазах его прыгали веселые бесенята.
– Виновата, ваша честь, – искренне покаялась девица, но я опять ей не поверил.
