– Охолони малость! – бесцеремонно отодвинув юриста в сторону, пробасил купец Севастьянов. – Я вам, милая барышня, как на духу скажу: более преданного товарища вы отныне не сыщите, сколь не старайтесь. Дозвольте отблагодарить вас со всей сердешной щедростью… – вытащив пухлый портмоне тисненой кожи, он деловито уточнил: – Вы как предпочитаете: чеком иль наличными?
– Оставьте! – она безразлично махнула рукой. – Мне ваши деньги здесь без нужды, отдайте их лучше в сиротский приют.
Я вновь отметил удивительную странность в ее словах: отчего-то казалось, что она прибыла ненадолго погостить и вскоре отправится восвояси. Что-то было в ней не от мира сего.
– Богоугодное деяние, – одобрил священник, высунувшись из-за могучей купеческой спины. – Господь ведал, кому чудо являть.
По публике пробежал недовольный шепоток. Прислушавшись, я уловил: прокурор судейской палаты, внезапно занедужив, прислал нарочным записку и просит перенести слушание дела о налетчиках на следующий четверг. Ну что ж, значит не судьба понаблюдать со стороны за молодчиками, – вздохнул я. Пора возвращаться в охранное отделение.
Одернув брюки, я разгладил шляпу и… И остался сидеть на месте. Пропади оно пропадом, но пока не узнаю, чем закончится дело, с места не сдвинусь. Тем более, что ждать осталось недолго. Илья Тимофеевич, пошептавшись о чем-то с членами коллегии, жестом пригласил Анну на арестантскую скамью – прибыл свидетель.
– Ваше имя? – обратился к нему председатель.
– Пфейфер Герман Иосифович, – степенно, скучным голосом ответил свидетель.
Держался он с достоинством, не робея перед коллегией. Чувствовалось, что внимание публики и официальная атмосфера суда ему не в диковинку.
– Звание?
– Купец второй гильдии.
– Какой губернии, уезда?
– Московские мы, испокон веков.
– Веры какой?
– Православной.
Свидетель размашисто перекрестился.
– Род занятий?
– Содержу питейное заведение.
– Судились прежде?
– Бог миловал, – с вызовом в голосе ответил свидетель.
Одной рукой придерживая золотой крест на груди, путаясь в полах тщательно отутюженной рясы, к нему приблизился старичок священник.
– Подними правую руку, сын мой, и повторяй за мной… Клянусь всемогущим богом, пред святым его Евангелием и животворящим крестом господним, говорить по делу истинную правду, не притворствуя, не оскверняя лжой заведомой…
Послушно повторив за священником присягу, свидетель торопливо смахнул мизинцем капельку пота, выступившую на виске.
– Что вы можете сказать по делу? – спросил председатель.
