Еще относительно рано, но толпа в храме настолько велика, что даже выплеснулась на площадь. Высокие двери церкви распахнуты. Внутри за мраморной кафедрой стоит человек в расшитых золотом одеждах и что-то вещает. Я не собираюсь переступать порог, однако протискиваюсь сквозь толпу поближе к входу, чтобы разобрать слова. В круглое окно, заливая говорящего золотистым светом, проникают солнечные лучи, отчего кажется, будто они выжигают монограмму прямо у него на лбу. Богато украшенная стена за его спиной отделяет святилище в дальней части храма. Христиане — мастера заинтриговать людей своими таинствами, но лишь посвященным дано узреть, как эти таинства совершаются.
Евсевий говорит о боге по имени Христос. Я силюсь понять его. Он вещает что-то о его сути и его сущности, разнице между вечным и бесконечным.
— Христос — глава церкви и спаситель тела ее, подобно тому, как муж — глава жены своей. Посему должно считаться оскорблением Богу то, что церковь наша здесь, в Константинополе, все еще взыскует о главе. Призываю вас, братья и сестры, решить сию задачу быстро и справедливо.
Я бросаю взгляд на Симеона, который внимательно слушает Евсевия.
— О чем он говорит?
— Разве ты не знаешь, что патриарх Константинопольский умер три месяца назад?
Я слышал об этом.
— В его смерти не было ничего подозрительного?
— Он был старый человек, проживший тяжелую жизнь. Ничего необычного в его смерти не было. Евсевий — один из тех, кто способен заменить его.
— Так вот о чем Александр хотел вчера поговорить с Евсевием в библиотеке?
— Он ничего об этом не говорил.
— Был ли Александр тем, кого прочили на пост патриарха? Являлся ли он его соперником?
— Он сказал, что слишком стар.
Произнося эти слова, Симеон как будто ощетинивается. Я пристально смотрю ему в глаза.
— Мы говорим с тобой о смерти твоего хозяина, — напоминаю я. — И ты главный подозреваемый.
— Александр был против избрания Евсевия.
— Получается, что, поскольку Александр мертв, Евсевий беспрепятственно становится верховным правителем церкви?
Евсевий закончил свою речь. Толпа устремляется внутрь, к святилищу, к получению таинства — те, кому это позволено.
Остальные потихоньку расходятся. Однако несколько человек задерживаются, заглядывая внутрь темной церкви, как собаки, собравшиеся у дверей кухни. В большинстве своем это молодые люди, опьяненные собственной силой. На отдалении от них — старик с растрепанными волосами. Подперев руками острый подбородок, он сидит на корточках на ступеньке колоннады, голодными глазами глядя внутрь церкви.
