Мы стояли у венчального алтаря. Примерно год назад. Я стал больше, чем просто ее поклонник.
Это было то же самое время года, что и сейчас — поздняя осень, готовая вскоре отдаться на волю зиме. Прекрасное снежное утро, Саванна лежала в моей кровати, а Руфь играла с ее великолепными черными волосами, раскинутыми по подушке. Я готовил для них завтрак, дверь в комнату была наполовину раскрыта, и я мог из кухни наблюдать за ними, а мама наблюдала за мной.
— Внимательней, ты только что, чуть не положил в кофе соль.
Я посмотрел на маму, непроизвольная улыбка вырвалась у меня, словно неловкие для сына слова любви. Мама всегда понимала меня, знала, что я не переношу нежностей, но была достаточно мудра, чтобы знать — сын очень ее любит.
— Вот уж не думала, что мой Лео будет когда-нибудь смотреть на кого-то с таким чувством… — она подмигнула мне и посмотрела на сестру и Саванну. — Раньше ты так смотрел только на жаркое.
Я отвернулся, чтобы растянутся в широченной улыбке, стало как-то тепло и неловко. Завтрак для Саванны был готов, для Руфь я нарезал яблоки. Мама не отходила от меня, это означало, что она о чем-то хочет поговорить, первым заговаривать об этом я не решался. Вместо слов, я стал тянуть время, расставляя чашки и тарелки на подносе.
— Я-то думала ты останешься холостяком, навсегда. — подтрунивала она. Потянулась ко мне и запустила пальцы в мои отросшие волосы. — Об этом в тайне мечтает любая мать. И вот настало время, когда мой мальчик, привел в дом девушку. Да еще какую! — мама неумело присвистнула.
Я молчал. Было действительно неловко. Я могу драться хоть каждый день, чинить автомобиль, собирая детали чуть ли не по всему свету, выполнять сомнительные задания, которые обычно не выполняют хорошие парни, но вот стоять рядом с мамой, когда она говорит о девушках, мне кажется не по силам. В тот момент я пожалел, что вообще вышел на кухню — да еще и в одних шортах — словно рассказал матери обо всем, что происходило за закрытой дверью моей комнаты.
— Женись на ней. — неожиданно сказала мама, лицо у нее было такое спокойное и вдумчивое, словно она просто предложила мне устроиться на новую работу. В тот самый момент я впервые потерял лицо, как говорится, ни стало никакой холодной маски. — Ух ты, если бы я знала, как ты меняешься в лице, отдала бы тебя в театральную мастерскую к Бену.
Я ответил на это слабой улыбкой, потому что всеми мыслями в голове завладели ее слова, точнее предложение, над которым я, к удивлению, задумался. Мне захотелось привязать Саванну к себе этим устаревшим, ничего не гарантирующим способом, он стал бы еще одной нитью, связывающей нас друг с другом. Я жаждал в тот момент, поскорее увидеть ее в торжественном черном платье с глубоким вырезом, где виднеется белая кружевная подвязка над коленом. И мысли об этой подвязке, как о последнем символе ее невинности передо мной, затуманили разум. Я захотел этого дня всей душой!
