друзьями: Джеми надевал наушники и качал головой в такт музыке. Он, наверное, старался держаться бодрячком, но мы почти не разговаривали, я не знал, что у него происходит в жизни, хотя мы дружили несколько лет. Помню, что он носил майки исключительно из дешевого и тяжелого материала, они топорщились у него на плечах. Какое-то время у Джеми на шее висел значок ин-янь на шнурке, но и об этом я никогда не спрашивал.
Каждое утро, когда школьный автобус показывался на дальнем перекрестке, все мы выходили из-под навеса и выстраивались в очередь на травке у обочины. Сощурив глаза, мы проверяли, действительно ли это наш, 286-й; если останавливался другой номер, мы вели с водителем переговоры, будто жители небольшой деревушки. Без предварительного обсуждения мы не садились. По опыту мы знали, что если на замену выходил другой автобус, водитель мог завезти нас невесть куда, и плакало наше расписание. А если опоздаешь в школу, надо было идти к директору и вымаливать пощаду. И тогда мы поносили водителя. Джеми по природе лидером не был, но в подобных ситуациях, как и на остановке, частенько выступал от имени всех нас. Он словно знал свои права. С водителями он хорошо разговаривал.
И он как будто бы за меня тревожился, допрашивал на предмет знания популярных групп, и в этом, как и в остальном, проступало влияние его родителей, то, к чему они относились серьезно. Иногда Джеми был совершенно непреклонен: таких-то и таких-то слышал? Тебе понравилось? В большинстве случаев я не слышал. Меня родители с этими вещами не знакомили. Иметь такие же познания, как у Джеми, означало бы вступить в жизнь с некой предварительной подготовкой. Как только я заходил под навес, он сразу же вручал мне послушать какие-нибудь диски: он молниеносно доставал из рюкзака коробочку, ожидая, что я так же проворно суну ее себе. А мне всегда хотелось рассмотреть обложку. Джеми нервно встряхивал головой, чтобы убрать волосы, которые лезли в глаза. И только заняв одиночное сиденье в автобусе, я мог достать диск и почитать слова песен. В школе мы с Джеми уже практически не разговаривали. Думаю, ему было нелегко. Был ли я плохим другом? Разумеется.
А вот в пентхаусе Эдриен Букер я частенько вспоминал о Джеми. Гадал, чем же он занимается. Тогда нам говорить было не о чем, да и вспомнить теперь нечего: мы же были из так называемой роты задротов. Наше с Джеми времяпрепровождение в средней школе лучше всего характеризовало слово «оцепенение». Это было далеко от легендарных мальчишеских унижений – о, нет, это могло нам понравиться. Мы читали об этом в книгах – а еще о колдунах с драконами, – и закрывали этими книгами глаза, чтобы не смотреть на симпатичных одноклассниц.
