Митч — тихий, серьезный мальчик. Ему всего восемь, но читать он любит длинные-предлинные фэнтези-книжки о древних королевствах, драконах и эпических сражениях.
В своей начальной школе он учится на одни пятерки. А вот друзей у него немного.
Наверное, это из-за того, что он такой застенчивый тихоня.
Мы прекрасно ладим — даром что такие разные. Ссоримся — только из-за завтрака, когда приходится выбирать между блинами и вафлями. Ему подавай вафли, ну а я люблю блины. Мама утверждает, что покупать и то, и другое — бессмысленное расточительство. Так что… супермаркет частенько превращается в театр военных действий.
Я застала Митча на кухне за еженощной трапезой — печенье «Орео» и стакан молока, чтобы его туда окунать. Когда он покушал, мы пошли наверх. Митч забрался на свою кровать-платформу и натянул одеяло.
Папа установил Митчу кровать-платформу потому, что во сне он неистово мечется, крутится и переворачивается с боку на бок. В результате, со своей старой кровати он постоянно падал, набивая синяки да шишки.
— А что за история? — спросил он, взбивая подушку под головой. — Только чтобы не слишком страшная, ладно?
— Ладно. Не слишком так не слишком, — не моргнув глазом, соврала я. — Сегодняшняя история будет об одном старике, злющем-презлющем. И такой злобный был этот старик, что мог при желании превращаться в рычащее чудовище с когтями. Для этого ему достаточно было сосредоточиться на своей злобе.
— А как его звали?
— Митчем его звали, — сказала я. — И больше не перебивай.
— Нет. Серьезно. Как его звали?
— А звали его — Борис-Злодей. Но люди называли его просто Злодеем. Все его страшно боялись. Каждую ночь Борис-Злодей выходил погулять по городу и творил там всяческие злодеяния.
— Что, например?
Я приглушила свет ночника. Темные глазенки Митча, широко раскрытые от испуга, поблескивали в полумраке. Пальчики вцепились в край одеяла. Я рассказывала историю шепотом, чтобы было еще страшнее.
— Борис-Злодей любил наступать на кошек. Иногда по ночам он брал большие мусорные баки и вываливал помои прямо на чужие машины. Он ловил птиц и давил их голыми руками. Ему нравилось колотить окна в домах — чтобы послушать треск бьющегося стекла. И… и еще знаешь что?
— Что еще? — спросил Митч тоненьким голоском.
— Раз в неделю он кого-нибудь съедал.
— Он ел людей? — спросил Митч.
— Он ел только детей, и всегда твоих лет, — сказала я.
Я едва сдерживала смех. Обожаю придумывать подобные истории. Меня хлебом не корми — дай сочинить что-нибудь эдакое.
