Кутепов, с показным безразличием глядя то на одного, то на другого, думал, как сдали, постарели, измельчали его комбатанты, на которых он мысленно опирался, обдумывая свой будущий поход, проводя рекогносцировки, с огромным трудом стараясь подкрепить боеспособность вверенных ему частей. Все усилия — даром? Перед ним суетились пожилые, усталые, испуганные старички, выгораживающие каждый себя, старающиеся доказать, что они давно не военные, отошли от дел, а то, чем они занимались здесь, в Болгарии, — не больше чем игра. Игра в оловянных солдатиков. Кутепов, испытавший унижение, впервые усомнился в Деле, которому решил посвятить всю свою жизнь, — делу восстановления монархии в России и уничтожения большевизма. Теперь большевизм снова ломал его планы, его жизнь тут, в Болгарии. От этого опускались руки, можно было впасть в отчаяние. Что они хотят сделать с ним? С этими — его бывшими «соратниками»?.. Кутепов, который еще вчера готов был, заменив Врангеля, встать во главе вооруженных сил, находящихся за границей, почувствовал слабость и какое-то безразличие. И уже второпях, с охватившей его внезапно ненавистью, подумал: «Нас допрашивают, унижают, а этот... политик-барон? Он опять в стороне остался, ни при чем вроде. Вот умелец!»
Шатилов и Витковский покинули комнату. То ли сами ушли, то ли их увели, Кутепов не понял. Он остался один на один с Топалджиковым. Начальник штаба армии Болгарии нервничал, не зная, с чего начать трудный разговор. Он перекладывал бумаги и папки, словно разыскивая что-то. Не нашел, видимо. Потер виски и закрыл глаза, показывая, как устал. Затем стремительно выпрямился, встал, спросил:
— Известны ли вам такие фамилии, господин генерал? Александр Цанков, Александр Греков, Христо Калфов? Очень прошу ответить правдиво.
— Простите? Это другое дело, полковник, — усмехнулся Кутепов. — Кто эти люди?
— Руководители антиправительственного союза.
— В первый раз слышу.
— А кого-либо из Военной лиги Союза? Например, подполковника Калфова?
— Не имею чести знать.
— Но ведь он личный адъютант царя Бориса.
— Вы допрашиваете меня? Вновь? Я вновь отказываюсь отвечать. По какому праву?
— Вы арестованы, генерал.
— А ваши прежние заявления о моей неприкосновенности, когда меня вызывали из Тырново? Слово офицера?
— К сожалению, я вынужден выполнять приказы, генерал, — Топалджиков торопливо зашарил по столу, нашел несколько газет, с чувством облегчения потряс ими: — Послушайте, что пишут газеты: «Врангель объявляет войну!», «Ультиматум русских!», «Врангель угрожает нам!», «Недопустимое вмешательство в дела свободного государства...», ну и тому подобное. Мы на пороге братоубийственной войны. По вашей вине, генерал!
